— Нас это не касается, — сказала она. — Он не нападет. Пока нет.

— Хорошо, но я должен знать, что именно…

— Мы уже почти на месте. Вперед.

Хильдар начала пришпоривать лошадь, но тут же резко остановила ее. Там, возвышаясь над облаком пыли, стояли три огромных тролля. По крайней мере, так казалось до тех пор, пока не появились плечи чудовищ, и Мэтт понял, что это был один тролль. С тремя головами. Тогда все было бы не так плохо… если бы он не возглавлял еще шесть троллей, всех с одной головой, но не одного меньше десяти футов ростом. Горы камней. Двигающиеся прямо на них.

Он поднял Мьелльнир.

— Нет, сын Тора, — ответила Хильдар. — Мы с этим разберемся.

— Я не шутил, когда сказал, что мне не помешает разминка.

— И мы оставим тебе бой. Но время приближается, и у тебя не будет шанса отдохнуть до того, как… — она взглянула на далекое существо, все еще кружащее над ними. — До того, как придет время. Спешиться.

Она безмолвно указала на драугров. Главный воин кивнул и разделил свои войска. Большинство из них отправились вместе с Валькириями. Некоторые из них, включая его самого, должны были остаться с тремя чемпионами, теперь уже лежащими на земле рядом со своими сопровождающими.

— Это будет быстро, — сказала Хильдар. — Держите глаза открытыми. Каждый. Крикни, и я вернусь.

Мэтт кивнул: Хильдар ускакала прочь. Она оглянулась только один раз. Это все, на что у нее было время. Затем тролли бросились в атаку, а Валькирии бросились в атаку, их боевые кличи рассекли воздух и заглушили рев драугров, преследующих их по пятам.

Мэтт посмотрел на предводителя драугров, который явно ждал указаний.

— Встаньте в круг вокруг нас троих, — сказал Мэтт. — Следите за атакой со всех сторон. Рейна? Рей? Не могли бы вы дать нам какое-нибудь прикрытие от тумана? Пыль не совсем подходит для этого.

— Слушаюсь, капитан, — сказала Рейна.

Они заняли свои позиции. Все, кроме Тржегул, которая кралась сквозь туман и пыль, чтобы сделать то, что делали волшебные кошки. Или просто размять ноги.

Мэтт старался не сосредотачивать все свое внимание на драуграх и Валькириях, сражающихся с троллями. Вокруг них бушевали другие сражения — далекие клубы пыли, крики и вопли. Он думал о Лори и Фине, Болдуине и Оуэне и гадал, были ли эти битвы их собственными. После стольких лет совместной борьбы мысль о том, что остальные могут быть в опасности, заставила его напрячься, чтобы услышать их голоса, как будто он мог бы броситься к ним, если бы услышал неприятности. Эта часть его путешествия уже закончилась.

Как только Мэтт доберется до своего боевого кольца, он потеряет даже Рейну и Рея, которые будут уведены на свою собственную битву. Рагнарёк был для чемпионов. Чемпионы сражались в одиночку. Если бы кто-то предупредил его об этом несколько недель назад, он бы посмотрел на них косо и сказал: «Ладно…», не понимая проблемы. Он сражался только в одиночку. Он был боксером и борцом, а не футболистом. Не командным игроком. Теперь думать о сражении в одиночку было достаточно тяжело. Думать о том, что его друзьям придется сражаться в одиночку? Почти невыносимо.

Чья-то рука коснулась его руки, и он подпрыгнул. Он оглянулся и увидел рядом с собой Рейну. Она неловко сжала его руку.

— Все будет хорошо, — сказала она.

Он кивнул головой.

— Я знаю, что должна сказать больше, — сказала она. — Нечто лучшее.

— Нет, я должен был это сделать. Раньше. Хорошую речь. Воодушевляющие слова мотивации и поддержки для тех, кто собирается…

— Умереть? — Она криво улыбнулась.

— Да, извини. Забыл, что так оно и есть. Для тех, кто вот-вот победит?

— Нет, для тех, кто вот-вот победит врага и вернется с триумфом, готовый встретить еще большее испытание: восьмой класс.

Мэтт рассмеялся:

— Без шуток, — сказал Рей. — Это кажется странным, не так ли? Мы можем вернуться в школу на следующей неделе. — Он прищурился, вглядываясь в темноту. — Ну, если они включат свет.

— А если нам удастся… — начал Мэтт.

Рейна зажала ему рот ладонью.

— Э-э-э… мы сделаем. На следующей неделе мы вернемся в класс, столкнувшись с противными учителями, хулиганами и злыми девочками.

— Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом, — сказал Мэтт.

Рейна удивилась.

— Но почему же? Потому что ты думаешь, что я одна из тех дрянных девчонок?

— Нет, потому что я не могу себе представить, чтобы кто-то связался с тобой.

Она засмеялась и посмотрела вниз, когда Тржегул рысцой вернулась и завыла.

— Она согласна.

— Нет, сестренка, — сказал Рей. — Думаю, она предупреждает нас об этом.

Он показал пальцем. Сначала Мэтт ничего не увидел. Затем он посмотрел прямо над облаками пыли и увидел, что на них надвигается какой-то рой. Белый и пушистый как будто…

— Мара идет! — крикнул Мэтт.

— Держитесь за руки! — сказала Рейна. — Мэтт? Закрой глаза. Рей и я будем работать дальше…

Они исчезли, и он начал поворачиваться к ней, чтобы посмотреть, что случилось, но когда он это сделал, то продолжал кружиться, кружась прямо с ног и падая в воду…

Снег. Мэтт приземлился в сугроб. Он лежал на спине, впиваясь пальцами в землю, и снег таял под его теплыми пальцами.

Неужели это сделал я?

— Рейна? — прокричал он. — Рей?

Его голос эхом отозвался в ответ. Вот тогда-то он и понял, что все стихло. Так тихо, что он потер уши, как будто они были заткнуты.

Он вскочил на ноги, скользя по снегу. Было так темно, что он едва различал белый снег.

Но я его вижу, а это значит, что откуда-то исходит свет.

Он вытянул шею назад, чтобы увидеть одно скопление звезд. Только Одно. Большую медведицу. Также известную как колесницу Тора.

Он сильно моргнул, и мир стал ярче. Или настолько ярче, насколько это вообще возможно, потому что смотреть было не на что. Снег и лед тянулись во все стороны.

— Рейна? Рей? — а потом: — Хильдар? Оуэн? — громче. — Фин? Лори?

Ответом ему было молчание. Абсолютная тишина. Когда он сделал шаг, хруст снега под его ботинками прозвучал как выстрел, и он повернулся, подняв молот.

Там ничего не было. Вообще ничего.

Затем раздался звук. Голос. Очень слабый крик. Он рванул туда бегом, ботинки впивались в землю и давали ему сцепление, пока он мчался по заснеженному льду.

Пристально глядя на свой путь, он увидел белое, белое, еще больше белого, а потом… черное. Трещина во льду, почти такая же широкая, как и его рост. Вот откуда доносился этот голос. Кто-то застрял в расщелине, как и Валькирия.