Во дворе они успели проститься с мисс Кейт Салливан, вышедшей наконец из длительного оцепенения и очень удивившейся отъезду, причину которого она не понимала.

В конюшне всегда стояли четыре лошади; им уже наскучило пребывание взаперти, и они устроили адскую возню. Полковник, следовательно, ушел пешком. «Как и по какой дороге?» – задавался вопросом сильно заинтригованный Боб.

Ковбой сам назначил себя командующим погоней (еще немного и его стали бы величать полковником); он шел во главе и внимательно вглядывался в снежный пласт, причем с любопытством, граничащим с дилетантством.

Боб был отличный балаганным актером, и бегство полковника по снежным заносам толщиной в пять-шесть футов казалось ему вещью необыкновенной.

Вероятно, он был счастлив, насколько это позволяли печальные обстоятельства, вступить разумом и хитростью в борьбу с достойным противником.

Он углубился в траншею, ведущую в конюшню и к складам, и следовал, поворачивая голову направо и налево, между снежных комьев и куч, оставшихся после борьбы Жана с медведем свирепым, и добрался до некоторой выемки. Она была узкой, около метра в ширину, но проходила через весь снежный пласт, достигавший в этом месте двухметровой глубины.

Выемка ответвлялась от траншеи почти перпендикулярно на северо-восток в виде лаза с осыпавшимися стенками; ее не копали, а продавливали или протаптывали. Одним словом, можно сказать, что ее могли сделать стволом гигантского дерева, проталкивая его в снегу с неимоверной силой.

Как бы то ни было, но данная дорожка, не будучи слишком легкой, была тем не менее доступна для пешеходов. Они погружались в снег по колено, но все-таки продвигались, с Бобом во главе, заинтригованные больше, чем когда-либо, чувствуя опасность, но подстрекаемые местью и алчностью.

Так они прошли около двухсот метров, касаясь плечами стенок траншеи, верхний край которой поднимался выше голов. Внезапно Боб остановился и повернулся к шедшему за ним Неду Муру.

– Знаешь ли ты, Нед, – сказал он разбойнику, – кто и как проделал эту тропинку?

– Нет! Ведь следы остались от тебя и от обуви этого чертова полковника.

– А ведь у нас в Одиноком доме был гость.

– Гризли!

– Да, черт возьми!.. Гризли, унюхавший запахи людей и животных в усадьбе, заваленной снегом. Он был слишком тяжел, чтобы пойти по мягкому снегу, но силен, как несколько бизонов. Он встал на задние лапы и какое-то время отгребал снег передними, потом проталкивался всем телом, утаптывая снег задними лапами…

– Пожалуй, что так и было, – подтвердили шедшие сзади.

– Но это еще не всё, – продолжал Боб. – Медведь умер во дворе усадьбы. Его убил Жан, а я обнаружил след, идущий от Одинокого дома.

– Невозможно! Выходит, был второй медведь.

– Я точно знаю, что в окрестностях усадьбы находилось два медведя. Это они когда-то растерзали в клочья наших лошадей. Ничего удивительного, что этот второй, не дождавшись возвращения своего товарища, отправился на его поиски, следуя по той же дорожке. Это обстоятельство объясняет, почему эта тропа относительно хорошо протоптана. Здесь трижды проходили гризли. Тогда полковник…

– Полковник пошел вслед за вторым медведем, когда вышел из Одинокого дома… Следы когтей, обращенные в сторону нашего движения, затоптаны в некоторых местах подошвами обуви.

– Пожалуй, верно.

– Тогда пошли дальше!

Они прошли еще около получаса, преодолев с большим трудом пятьсот или шестьсот метров, но снежный покров становился всё тоньше и тоньше и не останавливал их. Кроме того, местность становилась выше и вдалеке показалась крыша Одинокого дома, выраставшая из огромного снежного заноса, образованного порывами шквального ветра.

Как и следовало ожидать, буря крайне неоднородно разметала этот занос; местами толщина снега доходила до нескольких метров, зато в других местах она не превышала нескольких дециметров.

Так произошло и в районе Одинокого дома, блокированного, быть может, надолго, вследствие рельефа поверхности плато. Именно в этом месте плато поднималось. Усадьба была изолирована от всякого сообщения с округой. Именно это обстоятельство было использовано полковником с редкой прозорливостью.

Боб и его сотоварищи шли вперед по следам человека и зверей; им удалось найти проход к сосновой роще, выросшей как бы по волшебству на обрывистых скалах.

С огромными трудностями они прошли по меньшей мере три километра, но дальше следы полковника исчезли примерно в двухстах метрах от пещеры с довольно легким подходом и широким входом.

Перед пещерой преследователи заметили пылающий очаг, над которым склонились два человека, наблюдая за поджаривающимся мясом.

Заметив приближение Боба и его товарищей, они стремительно встали.

– Смотри-ка! – сказал до крайности изумленный Боб. – Мистер Джонатан!

– И Джо Салливан, хозяин Одинокого дома, – добавил Нед Мур.

Туссен-Джонатан, хотя и появляющийся в нашем правдивом рассказе время от времени, на самом деле является ключевым в описании событий, рассказанных автору в Виннипеге одним из героев этой истории. Он занимает важнейшее место в романе и одновременно полностью реален. Туссен Лебёф жил в Манитобе, где одно воспоминание о нем до сих пор вызывает такую ненависть, что невинные жертвы, его жена и его дети, вынуждены жить на чужбине без надежды вернуться.

Следовательно, полезно напомнить вкратце, что произошло с ним с того момента, когда он исчез из нашего поля зрения, и до той минуты, когда изумленный Боб нашел его в сердце Черепашьих гор в компании с Джо Салливаном.

…Вспоминали о разграблении его дома в Хелл-Гэпе, о пожаре, охватившем дом, и о весьма правдоподобных слухах о смерти нашего героя под обломками своего жилища.

Американские газеты сделали в свое время из этого происшествия взрывной материал, приписанный по ошибке мести ковбоев, будто бы притесняемых и обкрадываемых Джонатаном. Публиковались даже портреты так называемых убийц жертвы (американские газеты никогда не работают, строго придерживаясь документов), но тут в один прекрасный день стало известно, что Джонатану, вопреки всякой вероятности, удалось спастись.

Перед пещерой преследователи заметили пылающий очаг

Новость эта пришла вскоре после пожара и связана была со сносом руин. Тогда и открыли бронированную дверь, о которую разбились все усилия. За дверью оказался сводчатый переход, ведущий в цистерну, расположенную посреди сада и скрытую под зарослями ползучих растений.

Джонатан провел ночь в этом никому не известном убежище, а в сумерки исчез из города. Он добрался до Черепашьих гор, где находились его доверенные лица, благодаря которым процветала его индустрия. Потом в сопровождении личной охраны, набранной среди самых отчаянных контрабандистов края, он вернулся в Хелл-Гэп, для того чтобы выкопать свой сейф, находившийся в хранилище, которое было бы невозможно обнаружить постороннему.