В этот момент Кэтрин начала хихикать, представив их всех на фоне пульсирующего полового органа, который, как пообещал Вим Ваафельс, «путет апсолюйтно пофсютту», вокруг них.

— Возможно, Кэт, в присущем ей стиле, напоминает нам о необходимости относиться ко всему с юмором, — в отчаянии попытался объяснить происходящее Роджер.

— Да нет, я просто… не обращайте на меня внимания, — задыхаясь от смеха, выдавила из себя Кэтрин. Роджер недоверчиво и в то же время просительно посмотрел на нее. Она прекрасно понимала, что в этот момент он пытается понять, не сошла ли она окончательно с ума, и если сошла, то насколько это заметно всем остальным. Ему хотелось, чтобы Кэтрин, независимо от своего безумия или нормальности, встала на его сторону — ему хотелось, чтобы она воспринимала все с тех же позиций, что и он, невзирая на тот факт, что ее безумие могло помешать ей высказать свои соображения надлежащим образом. Но она ни за что не решилась бы сказать ему, что дело было вовсе не в безумии: просто мир для нее теперь необратимо изменился, и в этом новом мире «Квинтет Кураж» и все его ценности уже не играли такого большого значения, как раньше.

— «Кинг’с Сингерс» произвели на Променадных концертах в этом году эффект разорвавшейся бомбы, — не уступал Джулиан.

Роджер с трудом сдерживался; Джулиан наступил ему на любимую мозоль.

— Послушай, я отправился в это опасное плавание в море коллективов, исполняющих вокальную музыку a capella, — возразил он упрямо, — вовсе не для того, чтобы исполнять «Об-ла-ди, Об-ла-да» для толпы расфуфыренных обывателей.

— Да, и для очень большой толпы, — напомнил ему Джулиан. — А сколько людей услышат нас на «Фестивале современной музыки Бенилюкса»?

— Во имя всего святого, Джулиан, неужели ты действительно хочешь, чтобы мы исполняли Эндрю Ллойд Вебера и «Raindrops Keep Falling on My Head», аранжированные в стиле мотета?

— Браво, браво, мистер Кураж! Как всегда, вы доводите все до абсурда! — Джулиан отскочил назад с поистине балетной грацией. — Я всего лишь позволил себе выдвинуть скромное предложение, в надежде, что вы задумаетесь о том, что нужно делать для того, чтобы снискать любовь интеллигентной публики. Спешу сообщить вам, если вы этого еще не знаете, что «Битлз» пользуются гораздо большей популярностью, чем Пино Фугацци с этим самым мистером Вафлей, взятыми вместе, каковая парочка вообще не может вызвать ничего, кроме извержения… — Джулиан сделал паузу, чтобы перевести дыхание, после чего завершил свою тираду: —…рвоты.

— Да, но…

— Вы знаете, что могло бы стать для нас великолепным номером на бис? — продолжал не на шутку разошедшийся Джулиан. — «Богемская рапсодия» Queen в переложении для пяти голосов.

Дагмар громко фыркнула.

— Вы думаете, я шучу? — воскликнул Джулиан, которого уже ничего не могло остановить. — Да вы послушайте! — И он начал петь, демонстрируя весь свой диапазон, от чудовищного псевдобаса до великолепного фальцета. — Bis-mil-lah! No-o-o-o! We will not let you go — Let him go-o-o-o! — Will not let you go — Let him go-o-o-o! No, no, no, no, no, no, no — Mamma mia, mamma mia, mamma mia let me go…

К счастью, порыв Джулиана угас, прежде чем он достиг отрывка насчет Вельзевула, который так был хорошо знаком всем по его автоответчику, и тенор в изнеможении упал на колени.

— Ты сошел с ума, — в ужасе вымолвила Дагмар, и молчание вновь повисло в потревоженной атмосфере гостиной.

— А ты что думаешь, Бен? — просящим голосом обратился к басу Роджер.

Бен глубоко вздохнул, словно пробуя на вкус наполнявшие воздух дурные вибрации.

— Я думаю, что одна вещь в любом случае не подлежит обсуждению, — сказал он. — Нас наняли, чтобы исполнить «Partitum Mutante» на «Фестивале современной музыки Бенилюкса». Если мы исполним ее, многие могут усомниться в нашем вкусе. Но если мы ее не исполним, гораздо большее число людей усомнится в нашем профессионализме.

Дагмар раздраженным жестом убрала со лба прядь волос.

— Вы все невыносимы, как настоящие англичане, — пожаловалась она. — Вы в состоянии наложить на себя руки, только бы не огорчить по ошибке прибывшую по вашему адресу похоронную команду. Почему мы не можем сказать руководству фестиваля, чтобы они засунули себе в задницу этих своих Фугацци и Ваафельса?

— Э-э-э… Давайте, как говорится, подойдем к вопросу с другой стороны, — сказал Роджер в припадке деланного оптимизма. — Мы все согласны с тем, что отказ от участия в этом мероприятии плохо скажется на нашей репутации. Но кто утверждает, что это плохо? Если «Partitum Mutante» будет освистана критикой, то все вокруг начнут говорить о поступке нашего квинтета, и это выведет нас на совсем иной уровень признания, независимо от того, что мы все думаем по этому поводу.

— А ты проныра, Роджер, — сказал Джулиан с непередаваемым сарказмом.

— Что?

— Я это сказал в самом положительном смысле.

После этого накал дискуссии заметно снизился, но, к несчастью, до вечера оставалось еще слишком много времени, которое предстояло убить любой ценой, поэтому споры вспыхивали снова и снова с навязчивостью, присущей любой рефлекторной активности. Несмотря на то, что Кэтрин находилась в самой гуще битвы, она воспринимала ее словно откуда-то издали. Она знала, что Роджер не станет интересоваться ее мнением — по крайней мере после того, как она так глупо засмеялась, — к тому же он может испугаться, что она снова заведет какой-нибудь разговор о трусах и окончательно опозорит его. Или же ему подумается, что вместо внятного ответа он столкнется с бессмысленным взглядом — таким, словно Кэтрин смотрит на весь этот мир со дна глубокого-глубокого колодца. Ему ни за что не понять, как далека она сейчас от всего, что происходит вокруг.

Впрочем, на нее вся это болтовня по поводу «Partitum Mutante» и будущего «Квинтета Кураж» не произвела ни малейшего впечатления. Ее немало радовал тот факт, что Бена, по всей очевидности, эти разговоры тоже мало трогали. Так часто, как только это было возможно без того, чтобы вогнать Бена в краску, она бросала взгляды в его сторону и улыбалась ему. Он улыбался ей в ответ, бледный от усталости, не обращая внимания на пронзительные голоса спорщиков, которые все никак не могли успокоиться.

Кэтрин подумала: «Неужели я рискну сделать что-нибудь такое, из-за чего распадутся две семьи?»

В конце концов ситуацию, как обычно, спас Аксель. Странно, как это маленькое и совершенно немузыкальное создание, непрошеный ребенок-кенгуренок, который, как они опасались, будет постоянно мешать им заниматься их серьезным взрослым искусством, позволило им работать, не отвлекаясь, над «Partitum Mutante» две недели без перерыва, поднимая свой голосок именно в те минуты, когда его вмешательство в роли миротворца было абсолютно необходимо.

Сегодня Аксель позволил певцам провести за спорами утро и начало дня, прерывая их на короткий срок только в те мгновения, когда ему было абсолютно необходимо поесть и попить. Однако, когда начал близиться вечер, а спорщики все никак не могли успокоиться, Аксель сообразил, что срочно необходимо его вмешательство. Завывая во весь голос, он заставил свою родительницу поспешить к его крохотному, трясущемуся от плача тельцу, которое к этому времени он умудрился так перепачкать в экскрементах и срыгнутом молоке, что без купания обойтись было просто невозможно. Дагмар, перебитая в тот момент, когда она как раз собиралась заявить о своем выходе из англо-немецкого союза, проглотила свои слова, шумно удалилась наверх и больше не вернулась.