Они без разговоров и без всяких обсуждений были готовы прятать его, если понадобится, врать полиции, если та придет в их дом. Они просто считали себя обязанными защитить его.

Родители не спрашивали, куда он уходил по вечерам, не знали, с кем встречался, просто заранее были готовы простить ему все. Потому что он был их сыном. И они оказались совсем не готовы в тот вечер потерять его.

Она поняла: больше не может видеть перед собой эти картины прошлого. Как и не может больше представлять себе жизнь Субхаша и Гори в Америке, в каком-то месте под названием Род-Айленд. И ребенка по имени Бела, которого они вместе воспитывают как муж и жена. Но теперь Субхаш потерял еще и отца. Разве он не должен приехать повидаться с ней? Всего во второй раз приехать.

Однажды утром Биджоли, как всегда, сидит на террасе, и ее посещает идея. Она спускается по лестнице и выходит через калитку на улицу. Ребятишки в школьной форме, с ранцами спешат в школу. Девочки в синих юбочках, мальчики в шортах и галстуках.

Они смеются, но видят ее, смолкают и расступаются. Да и как же им не притихнуть при виде беззубой старухи в замызганном сари? Она сама-то уж толком не помнит, сколько ей лет, зато точно знает: Удаяну этой весной исполнилось бы тридцать девять.

Она несет с собой пустую корзину из-под угля. Бредет по низине, подоткнув сари и оголив старческие икры, покрытые синюшными прожилками. Начинает водить палкой в воде. Потом наклоняется и руками выгребает из мутной зеленой воды всякий мусор. Понемножку каждый день делать так — ее план. Чтобы вокруг памятника Удаяна не накапливался мусор.

Она собирает всю эту пакость в корзину и уносит ее содержимое подальше, потом принимается наполнять корзину заново. Голыми руками она собирает все эти пустые бутылочки, пузырьки, смятые пачки от сигарет, кровавые прокладки. Все, чем побрезговали крысы. Все, что не захотели утащить вороны.

Она понимает: никогда не сможет разгрести эту свалку. Но все равно таскает мусор в корзине по нескольку раз за день. И она не обращает внимания на людей, когда те, проходя мимо, останавливаются и начинают говорить ей, что это бесполезно. Что это противно и унизительно. Что она может подцепить какую-нибудь заразу. Она уже привыкла к этим увещеваниям соседей и ничего не отвечает.

Каждый день она собирает этот мусор, эти предметы, которые когда-то были для людей полезными. Солнце печет ей затылок. Жарища стоит нестерпимая, до дождей еще несколько месяцев. Но от этой работы Биджоли получает удовлетворение. И не замечает, как пролетает время.

Однажды она находит рядом с памятником Удаяна неожиданные предметы — кучу банановых листьев, испачканных остатками еды, грязные бумажные салфетки, мятые одноразовые стаканчики, гирлянды искусственных цветов.

Это остатки от свадебного торжества. Свидетельство чьего-то счастливого празднества. Предметы эти внушают ей такое омерзение, что она не может прикоснуться к ним.

Ее сыновья не устраивали ничего подобного, когда женились. Не праздновали, не созывали гостей. В ее доме вообще угощали гостей только на поминках Удаяна. Разложили на крыше банановые листья с горками соли и ломтиками лимона, и родственники и товарищи Удаяна цепочкой поднимались по лестнице, ожидая своей очереди, чтобы подняться на крышу и приобщиться к поминальной трапезе.

Ей хочется знать: что это за семья, у кого из соседей была свадьба? Квартал их теперь сильно разросся, она теперь уж и не знает, где у него начало и где конец. А ведь раньше она могла постучаться в любую дверь, и ее бы сразу узнали, пригласили войти, угостили бы чашечкой чая. И на свадьбу ее обязательно пригласили бы. Но теперь тут понастроили новых домов, и в них заселились незнакомые люди, которые предпочитают смотреть телевизор и совсем не хотят поговорить с ней.

Ей надо знать, кто устроил здесь эту помойку. Кто осквернил это святое место? Кто оскорбил память Удаяна?

Она кричит соседям. Кто это сделал? Почему никто не вышел, не остановил это безобразие? Неужели уже забыли, что здесь произошло? Или не знали, что здесь когда-то прятался от полиции ее сын? И что вон там, чуть подальше, на пустом поле его расстреляли?

И она стоит, простирает руки, словно за милостыней, к людям, для которых она когда-то делала все, что могла. Она собирала для них рисовый отвар, приносила еду, когда они голодали, но никто из них теперь не обращает внимания на Биджоли.

«Да выйдите хоть кто-нибудь!» — кричит она людям, которые смотрят на нее из окон и со своих террас. Ей вспоминается крик военного в мегафон: «Выходи медленно! Выходи из своего укрытия!»

И она ждет: Удаян сейчас выйдет из зарослей гиацинта и направится к ней. «Иди, сынок, сейчас безопасно, — говорит она ему. — Полиция ушла, никто тебя не заберет. Иди быстро в дом. Ты, наверное, голодный. Иди скорее. Ужин готов. Ведь уже темнеет. Твой брат женился на Гори. Я теперь совсем одна. У тебя в Америке дочь. А твой отец умер».

Она стоит и ждет. Она уверена: сын слышит ее. Она разговаривает сама с собой. Она уже устала ждать, но все равно ждет. Потом приходит Дипа, ополаскивает перепачканные грязью руки и ноги Биджоли чистой водой, укрывает ее плечи шалью и ласково ведет к дому.

— Пойдемте пить чай.

Однажды усадив ее на террасе, Дипа ставит перед ней чай, блюдце с печеньем и протягивает ей что-то еще.

— Что это?

— Письмо, мамони. Было в почтовом ящике сегодня.

Письмо из Америки, от Субхаша. В нем он подтверждает свой план приехать этим летом, называет дату своего приезда. К тому времени уже три месяца пройдет со дня смерти его отца.

Он пишет, что раньше приехать никак не сможет. Пишет, что привезет с собой дочь Удаяна, а Гори не приедет. Сам он собирается читать в Калькутте какие-то лекции. Что они пробудут здесь шесть недель. «Она считает меня своим отцом, — пишет он, имея в виду эту девочку по имени Бела. — Но больше ей ни о чем не известно».

Воздух замер, застыл, ни ветерка. Это все из-за нового многоэтажного дома — как выстроили его, так теперь на террасе всегда духотища. Она возвращает письмо Дипе. Словно это не письмо от сына, а чайный мешочек, ненужный ей сейчас, она больше не хочет чая. Биджоли просто запомнила сообщение и теперь обращает свои мысли к другим вещам.

Бела и Субхаш прибыли в Калькутту к началу сезона дождей. В Бенгалии его называют «барша кааль». Отец говорит Беле: каждый год в это время направление ветра меняется, и он дует не с суши на море, а с моря на сушу. Отец показал ей на карте, как путешествуют тучи от Бенгальского залива, через материковую часть к горам на севере. Они поднимаются и охлаждаются, не могут там набрать достаточной высоты, чтобы перевалить через огромные Гималайские горы, поэтому зависают над Индией.

Отец говорит: когда придет дождь, все притоки в дельте выйдут из берегов. Улицы в городе и окрестные поля — все будет затоплено водой. Урожай потом будет или очень щедрый, или погибнет. С террасы бабушкиного дома он показал ей два пруда и сообщил: они разольются и превратятся в один. А лишняя вода соберется в низине, иной раз она поднимается высоко, будет Беле примерно до плеч.