Его мечтания прервал Малик Сайдуллаевич:

– Сегодня мы попробуем поработать так, как нам придется работать на соревнованиях. Бороться будем по олимпийской системе. Проигравший выбывает. Итак, на ковер вызывается первая пара – Шахназаров и Петров…

Закружился боевой танец. Дубравин внимательно смотрел, как два бойца прощупывали в первые секунды схватки друг друга. Он даже не успевал следить за тем, как мелькали их руки, захватывая то рукав, то отворот куртки, нащупывая слабое место противника. Каскад приемов. Подсечка, подхват, еще подсечка. Оба уже красные, разгоряченные. Полы кимоно давно выбились из-за поясов. Оба тяжело дышали. Нашла коса на камень. Рывок. Еще рывок. Покатились по татами.

– Вазари! – крикнул Сайдуллаевич. – Два очка борцу с зеленым поясом.

Наконец он остановил схватку. Потом долго разглядывал сидящих борцов. Чешет стриженый затылок. И наконец вызвал следующую пару – Дубравина и Мамонтова. Сашка от неожиданности опешил. Его соперник Рафик Мамонтов отличался от других борцов тем, что у него всегда прекрасное кимоно – беленькое, чистенькое, модное. Кроме того, у него на ногах щитки, в паху специальная защитная штука. Занимается он давно, года три. Поэтому в первый момент Дубравин испугался. Но быстро справился с собой. Встал. Вышел на край ковра.

Напротив него поднялся Рафик. Они поклонились друг другу и приготовились к схватке.

– Хаджиме! – подал команду тренер, и Дубравин шагнул вперед. Рафик, наоборот, отступил. Неожиданно захватил его рукав. Резко подвернулся, подсел, но… Понимая, что сейчас он полетит через спину, Дубравин напрягся и присел. И – о чудо! Рафик не смог дотянуть его и сам завалился назад. Его коронный прием, который он отрабатывал много-много месяцев, не удался…

Раз за разом он пытался провести прием. То его нога обвивала ногу Дубравина, то он тянул его на бросок через бедро. Но ничего не получалось. Через несколько минут такой возни Дубравин понял, что Рафику просто не хватает силы и жесткости, чтобы довести прием до конца. И если первые секунды схватки он еще робел и никак не мог использовать выгодные моменты, то сейчас, заметив, что партнер его выдыхается в бесплодных атаках, он осмелел и пошел в наступление.

Их состязание стало похоже на борьбу ветра с дубом. Рафик, как ветер, налетал на Дубравина, гнул его, обходил с разных сторон, а тот упорно стоял, отбрасывая его.

Наконец новичок, видя, что его противник совсем вымотался, сам попытался провести бросок через плечо. Конечно, все это выглядело коряво, не очень красиво и не очень быстро.

Но все равно Рафик, как большая лягушка, шмякнулся на ковер. Раздались жидкие аплодисменты. Дубравин неловко навалился на противника, проводя удержание.

Малик Сайдуллаевич досчитал до десяти и объявил:

– Победу удержанием одержал борец с синим поясом Александр Дубравин.

Рафик вскочил и ринулся в раздевалку. Счастливый Сашка побрел в свой угол. К нему тут же подскочил еще один новичок – Костя Петров:

– Ну, ты молоток! Ну, ты даешь! Такого зубра завалил! Ты раньше-то занимался?

С другого бока завистливо глядя на него, всего мокрого, распаренного, Витька Палахов подначивал:

– А чо ты так сопел? Как бык! Я смотрел, ты прямо как столб стоял… Что не дожимал, на удушение не пошел?

Видно сразу: он завидует и хочет уязвить Дубравина. Но Сашка счастлив. Еще шире от гордости расправились его плечи, когда он случайно услышал разговор Малика Сайдуллаевича в раздевалке со своим помощником:

– Рафик обиделся, Малик! Сказал, что уйдет от тебя. Ты, мол, неправильно поставил его в спарринг с мальчишкой-новичком… При всех, – сказал выходящий из душа помощник.

– Михаил, он занимается здесь четвертый год. А результата нет! Ну не его это дело. Может, ему не надо ходить? Только время тратить. Не выполнит он на кандидата. Такие, как Рафик, ходят, ходят, ходят, а результата нет. Только место занимают. А меня интересуют те, кто может дать результат. Те, кто может участвовать в соревнованиях. Принести очки. Выступить за команду. Поэтому Дубравин через пару месяцев уже заменит его. По всему видно: парень упертый, а главное – сильный. Видал, какой характер? Боец… Надо его перевести тренироваться от новичков в старшую группу.

* * *

Дома вечером он вытащил из почтового ящика нежданное письмо. Витиевато-острый почерк Крыловой.

Надо же! Не поленилась, нашла его адрес. И обиду свою забыла. Он ведь тогда, в тот выпускной вечер, ушел с Галкой. А она осталась, хотя, видимо, надеялась на что-то. Надежда умирает последней? И именно сейчас написала, когда у них с Галиной вот такая история. То ли разошлись, то ли нет. Он и сам не поймет. Так что же она пишет-то?

«Саша, здравствуй!

Сейчас идет урок бухучета, и я, конечно, не слушаю. Вот пишу тебе письмо. Ты, наверное, задаешь себе вопрос: обижаюсь ли я? Нет, Саша, я уже не обижаюсь. Я успокаиваю себя тем, что это так надо. Надо! Но для чего надо, еще не поняла.

Что было в школе, конечно, прошло. И об этом не стоит говорить сейчас. Ведь все равно и там была только ложь.

Я это знаю, знала и раньше. Только мне почему-то было хорошо. Но это хорошее ушло безвозвратно. А вернуть его не хочу, не могу, не имею права. Да и зачем?

Сашка, ты можешь теперь ответить на один вопрос?

Зачем ты мне лгал? Ведь ты же видел, что не верила я. Тебе было от этого хоть немного хорошо? Впрочем, это все впустую. Сашка, напиши, было тебе хоть раз со мной хорошо? Пусть этот вопрос тебя не смешит. Я хочу знать. Еще: правда, стихи ты писал не мне?

Я знаю Галку. Она неплохая. В нее свободно влюбляются. Но она не для тебя. Она тебя недостойна. Ты ее любишь? Любил? Мне кажется, это не любовь. Ты поймешь позже.

Эти месяцы я заставляла себя молчать. Заставляла, потому что боялась написать одну «глупость». Понимаешь, Сашка, боялась. Ты ведь знаешь, что я не способна забывать. И не надо оставлять нас прошлому. Забери нас и все лучшее у времени и помни. Помни, Сашенька. Помни: самое хорошее, что у меня было, – это ты. И мне всегда не будет хватать тебя, Сашка.

До свидания! Или прощай! Как хочешь.

Людка».

Дубравин остановился у двери. Дочитал письмо. Крылова всегда была такая резкая, порывистая. Бросалась из одной крайности в другую. Но это неожиданное письмо в самый дых ударило. Он поразился ее горю и тому чувству одиночества, которое ощутил в этом послании. Настолько сильное, что он подумал: «Надо ей ответить! Ведь это же она, Людка. Ласковая, нежная, желанная. Звезды, небо, тепло. Самые острые первые ощущения, руки, губы, бедра. Да и все равно мы теперь оба в одинаковом положении. Оба нелюбимые. Вот как я тогда с ней обошелся, так и Галка со мною обошлась. Ох, лучше уж об этом не думать. А вообще, как интересно: только мы с Галкой разошлись, как она тут как тут. Хотя, впрочем, что это я? Глупость. Просто так совпало. Какие уж тут умыслы. Напишу ей завтра. Все-таки подруга».