выпустив меня, приподнялся на локте, глядя на меня серьезно и внимательно.

– Я не помню, но этот человек утверждает, что между нами что-то было. Не помню. Утром того дня, когда ты вернулся в мой дом, он со своей матерью был у меня в гостях… Она предложила мне помочь разобраться с гардеробом, заявив, что я одета неподобающе. Наверное, это было правдой, я совершенно не понимаю, какой наряд в каких обстоятельствах уместен.

– Если ты не вспомнишь, Энн подскажет. У нее хороший вкус.

Ксандер отвел с моей щеки прядь волос. Улыбнулся, подбодряя, как будто разговор не шел о другом мужчине в жизни его жены.

– Да, спасибо тебе за нее. – Я вздохнула. – Но, приглашая в дом его мать, пришлось впустить и его.

– Не оставлять же под дверью стоять? – с какой-то неопределенной интонацией произнес Ксандер. – Скрестись будет, скулить…

Я нервно хихикнула.

– Пока его мать помогала мне одеться, как полагается леди, он воспользовался тем, что в доме нет прислуги. Поднялся в мою спальню – не знаю, как он узнал, где что в доме.

– Ему было нетрудно узнать, – очень спокойно сказал муж, но от этого спокойствия меня затрясло, и я сильнее обхватила себя руками. – Ребенком Айгор часто бывал в вашем доме, как и я.

– Ты догадался, – обреченно произнесла я.

– Ты говорила, будто одеться тебе помогла соседка. Кто угодно бы догадался. – Ксандер очень нехорошо улыбнулся. – Значит, это его записка. Могу сказать, что совершенно согласен со всеми эпитетами, которыми ты его наградила. Прежде чем без приглашения лезть в спальню к женщине, стоит выяснить, не изменилось ли ее отношение к тебе.

– А у тебя большой опыт хождения по женским спальням? – не удержалась я.

Ксандер приподнял бровь.

– Полагаешь, я должен тебе отчитываться?

– Нет. Прошлое есть у всех, и пока оно не лезет в настоящее… – Я нервно вздохнула, внутренности словно превратились в холодное желе. – Он прошел в мою спальню. Оставил записку и украл браслет, который я сняла накануне и оставила там.

Я не могла поднять взгляд на мужа. Вот вроде бы и не виновата ни в чем, а стыдно так, что провалиться хочется.

– Как ты его вернула?

– Он отдал его. «В знак честности намерений», – так он сказал.

– Не вижу логики. Украсть, чтобы потом вернуть в знак честности намерений.

– Он думал, что молодая жена, в смысле я, будет готова на все, чтобы заполучить браслет обратно.

М-да, из моих слов тоже логика неясна. Но Ксандер, кажется, забыл о ней.

– Насколько на все? – прошипел он.

– Айгор требует две тысячи ассигнациями.

На лице мужа отразилось неподдельное изумление, а потом он расхохотался, да так заливисто, как будто услышал невероятно удачную шутку. Мне, правда, было совсем не до смеха.

– Он всерьез полагает, что я просто так отдам молодой жене свое годовое жалование и не поинтересуюсь, на что она намерена его потратить? – выдохнул Ксандер, утирая проступившие от смеха слезы. – Вот уж воистину атрезия межушного ганглия. Сперва украл браслет, потом вернул, он весьма последователен.

– На самом деле браслет был ему не так уж нужен. Я думаю, что он стащил его не столько для шантажа, сколько чтобы заставить меня занервничать. – Я резко выдохнула, как перед прыжком в ледяную воду. – У него мои письма. Айгор говорил, будто не хочет, чтобы и его имя полоскали, но, если я продолжу упираться, он обнародует их. Пришлет тебе. Или герцогине… не помню, как ее зовут.

– Вот откуда ты о ней узнала, – протянул муж. – Но ты в самом деле ему писала?

– Да откуда же мне знать! – воскликнула я. – Я не помню! Он прочитал одно, но действительно ли это мое письмо, или он сам, якобы от моего имени… Не знаю! Я не помню, не понимаю, как вообще могла что-то найти в этом слизняке!

– Ну, это-то как раз понятно. – Ксандер улыбнулся уголком рта. – Последние лет десять Айгор живет за счет богатых любовниц, за это время и с таким умишком, как у него, можно научиться морочить головы даже опытным женщинам. Девчонка вроде тебя ему вовсе на один зуб.

Он произнес это легко, будто о погоде беседовал, но я заметила, как напрягся кулак, которым Ксандер подпирал голову.

– Я не помню ту девчонку. Может быть, подлецы в самом деле были в ее вкусе, но не в моем.

– Непонятно только, зачем он начал виться вокруг тебя, – словно бы не услышал меня муж. – Я никому о своих планах жениться не рассказывал, а у тебя не было ничего, кроме имени и дома.

И смазливой мордашки, так что Айгор мог совместить полезное с приятным.

– И долгов по налогам, – невесело усмехнулась я. – Даже странно, что дом не забрали и не пустили с молотка.

– Долгов нет, об этом заботился сперва отец, потом я.

Вот как…

– Я… спасибо.

– Лиска, я сказал это вовсе не для того, чтобы ты почувствовала себя обязанной. – Он взъерошил мне волосы. – Я уже понял, что ты не любишь быть в долгу, и вовсе бы не упомянул о налогах, если бы ты сама о них не вспомнила.

– Может, дом ему и нужен был? Он ведь, наверное, недешев? – Если правда, что Айгор нашел банковские расписки только сейчас. Хотя, наверное, нашел бы их раньше – женился бы, чтобы опередить «очередь отсюда и до дворца».

– Особняк в двух кварталах от дворца? – Ксандер усмехнулся и не стал договаривать.

Что ж, и без того было ясно. Странно только, что Айгор не сделал предложение. Надеялся, что и так сможет веревки вить из влюбленной девочки? Уговорить продать дом, прожить деньги, а там прошла любовь, завяли помидоры? Кто скажет, опять же, я спрашивать не пойду.

– Я все-таки верну долг. Ну, постараюсь.

– Когда восстановишь дело отца? – улыбнулся муж совсем не так, как когда говорил об Айгоре.

– Ты догадался?

– Трудно было не догадаться, что ты собираешься делать. – Он погладил меня по щеке. – Думаю, у тебя получится, но денег я у тебя не возьму, даже не думай. Я же не Айгор. – Муж усмехнулся, и я подумала, что на месте паршивца бежала бы без оглядки. – Но он все-таки непроходимо глуп. Если твои письма в самом деле были… неосторожными, стоило бы подождать пару лет. Из женщины с собственным доходом, которая твердо стоит на ногах, можно вытрясти куда больше, чем из девочки на полном содержании мужа.

Я улыбнулась, на душе неожиданно потеплело. Он в меня верит! В меня и мне.

– Впрочем, встав на ноги, ты бы тем более отказалась платить.

Я не