Из здания они прошли прямиком к воротам, где Истина и Прим оставили коней. Истина села в седло, Прим тоже, Элошлем остался стоять. Прим ждала, что сейчас ульдарм подведет ему коня еще больше и великолепнее, чем под ней. Однако этого не произошло. Автохтоны переглянулись и, вероятно, обменялись мыслями. Затем Элошлем подошел к скакуну Прим и одним грациозным движением запрыгнул в седло позади нее. Седло было такое, что он оказался тесно прижат к Прим. Она отпрянула от нежеланного прикосновения, но Элошлем уже крепко обхватил ее талию и правой рукой стиснул запястье, понуждая выпустить поводья.

– Нам такое не нужно, – сказал он так близко к ее уху, что она почувствовала его дыхание. – Ими только ульдармы пользуются. У нас более совершенные способы управлять лошадью.

Словно по команде, конь устремился вперед. Элошлем левой рукой обнял Прим и притянул к себе.

– Поскачем быстрее, чем ты привыкла, но не бойся, я позабочусь, чтобы ты не упала, – объяснил он.

Справа застучали копыта, и мимо во весь опор пронеслась Истина. Скоро они уже пересекли траву и влетели в лес на склоне горы. Скачка казалась Прим бешеной, но и автохтон, и конь, видимо, были к такому привычны. После нескольких поворотов серпантина Прим стало не так страшно, и она отважилась глянуть на Первый разлом и порт далеко внизу.

Через разлом, поперек общего движения кораблей, скользили два автохтонских военных судна – многовесельные галеры. Судя по всему, они намеревались встретиться посреди разлома с небольшим парусником, идущим от Тукова удела. Может быть, на нем тот самый варварский король, которого должен принять Элошлем? Парусник не выглядел королевским, но в Осколье и слова-то такого, «король», почти не знают.

Скажи мне больше, требовал Элошлем. Он не произнес ни слова, но Прим знала, чего он хочет. Она тоже не произнесла ни слова, значит, если что-то «сказала» ему, он выудил это из ее сознания без спросу. На Прим накатило омерзение, сменившееся паникой. Она попыталась вырваться, однако рука Элошлема сжимала ее стальным обручем, седло было капканом, а если бы она все-таки вырвалась, то погибла бы, рухнув с лошади на всем скаку. Я хочу знать, кто ты, Примула, настаивал Элошлем, не за того ты себя выдаешь.

Когда Прим поняла, что он знает ее настоящее имя, она утратила способность сопротивляться и впала в полузабытье. События жизни вспоминались в беспорядке, и Прим понимала – Элошлем роется в ее голове, и помешать ему невозможно. Автохтону, наверное, ощущение собственной власти было так же приятно, как ей – омерзительно. Впрочем, через некоторое время она поняла, что чем больше он видит, тем сильнее досадует. Элошлем хотел вытащить из глубины ее самые ранние воспоминания, однако считал их ложью, которую кто-то тщательно насадил, дабы скрыть от Прим ее истинную природу.

И этот кто-то был Пеган.

Тьма, подобная сну, навалилась на Прим, и она уже не знала, что происходит. Мелькали образы ворот, городских улиц, порта, кораблей. Воспоминания, которые вытянул у нее Элошлем? Нет, прежде она этих мест не видела. Это не воспоминания. Она снова была здесь и сейчас, ибо Элошлем отвлекся от нее и отдавал распоряжения ульдармам. Она чувствовала, что лежит на нем, как мокрая тряпка, поэтому сдвинулась вперед, вжавшись в переднюю луку седла. Элошлем не удерживал ее, зная, что она в полной его власти.

Они выехали на верх стены над каменной набережной. Галеры, которые Прим заметила раньше, встретились с парусником и шли назад – они были уже на расстоянии полета стрелы от Второэла. Ульдармы в одинаковой воинской одежде выстроились по краю набережной, одни с баграми, другие с бухтами троса, но некоторые – с копьями. По всей стене стояли лучники.

Элошлем направил коня к пандусу, ведущему на набережную; Истина предпочла наблюдать со стены. Прим была как в тумане и почти не слышала приказы, почти не видела, как пришвартовалось судно с варварским королем.

Она никогда не видела короля – ни варварского, ни какого другого. Любопытство вывело ее из ступора. Она оглядела галеру, выискивая монарха с богато разодетой свитой, но увидела лишь человека в грязной дорожной одежде, скованного по рукам и ногам. Волосы и борода были всклокочены, лицо казалось маской из запекшейся крови. На шею, словно поводок, была накинута петля, а конец веревки держал ульдарм больше и свирепей всех, что Прим здесь видела.

Элошлем спрыгнул с коня, бросил поводья ульдарму и что-то скомандовал на грубом ульдармском языке, показав глазами на Прим. Очевидно, коня собирались увести. Прим тоже спешилась.

С пристани на галеру положили деревянные сходни. Огромный ульдарм прошел по ним, таща за собой скованного человека.

Элошлем взял конец веревки и глянул пленнику в лицо.

– Добро пожаловать, ваше величество, – сказал он варварскому королю.

Король молчал, потому что узнал Прим. А она узнала его.

То был Пеган.

Получается, она – принцесса.

– Ты мне лгал, – сказала Прим. – Всю мою жизнь…

– Теперь ты должна обрести свободу, – ответил Пеган.

– Как мы можем вырваться? Посмотри на себя!

– Ты должна обрести свободу одна. – Он поднял скованные руки. – Ты найдешь это в себе, – настаивал он. – И лучше раньше, чем позже.

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Я лгал тебе, потому что тебя люблю.

С этим словами Пеган шагнул в просвет между пристанью и галерой.

Умение читать мысли подвело Элошлема: он держал конец веревки скорее символически. Она вырвалась из его руки, зазмеилась по пристани и в следующий миг пропала под водой. По тому, как быстро она скользила, не оставалось сомнений, что варварский король под весом своих цепей камнем ушел на дно.

В ошеломленной тишине Прим метнулась туда, где мгновение назад был конец веревки.

– Пеган! – закричала она.

– Стой! – приказал Элошлем.

Увидев, что Прим и не думает подчиняться, он крикнул:

– Нам нужна она! Остановить ее!

Прим упала на четвереньки на краю набережной, надеясь различить конец веревки. Однако он уже исчез. Сзади раздались тяжелые шаги. Прим обернулась. Огромный ульдарм приближался, выставив правую руку.

Она рыбкой нырнула в воду. Подол длинного платья за что-то зацепился – или ульдарм схватил его своей лапищей. Прим дернулась сильнее и почувствовала, как трещит ткань. Через мгновение юбка оторвалась, и Прим ушла глубже, лихорадочно водя руками в поисках конца веревки. Что-то стиснуло ее щиколотку, и в следующий миг она скорее почувствовала, чем услышала, падение другого тела. Огромный ульдарм, схвативший ее за щиколотку, рухнул в воду.

Что-то задело тыльную сторону ее правой ладони. Вода здесь была мутная, но Прим вроде бы разглядела свободный конец веревки – он колыхался чуть дальше, чем она могла дотянуться. Она брыкнулась, но ульдарм держал мертвой хваткой. Из-за тяжелых доспехов и оружия он тонул, увлекая за собой Прим. Мир вокруг вращался: плавучесть выталкивала голову и тело вверх, ульдарм тащил ногу вниз. Прим вновь начала брыкаться, но ульдарм только сжимал хватку. Свободной рукой он вцепился в другую ногу Прим, как будто ее тело – лестница, по которой можно вылезти к воздуху. Он понял, что тонет, и запаниковал.