— Ну, и где здесь этот Дом культуры? — спросил Антон.

— Вот этот, наверное. — Щеткин показал слева здание, стоящее в глубине зеленого массива, почти рядом с промышленной зоной. — А поворот к нему, я думаю, вон там, впереди…

Они подъехали, вышли.

— Только не суетись, — предупредил Плетнев. — Все делаем спокойно. За нами могут наблюдать. Да и наверняка уже наблюдают. Веди себя, как все родители.

А родителей уже было много. Мужчины, женщины, молодые люди с детьми и без оных, поднимались по ступенькам к открытым дверям клуба.

— Думаешь, здесь? Точно? — неожиданно спросил Петр.

Плетнев уже ничему не удивлялся. Пожал плечами, ответил:

— Пока неясно… Но если другого дэка в округе нет, тогда здесь.

— Что значит, «неясно»? — прицепился к слову Петр.

— А то и значит, — усмехнулся Антон и закончил рассудительно: — Все окна целы, и дыма нет. Пока.

— Тьфу ты! — рассердился Щеткин и сплюнул. — Хорош уже… сколько можно?

— Язычок придержи, — серьезно и негромко ответил Плетнев, — и нервы побереги. Еще могут пригодиться… Давай, двигаем…

В вестибюле перед рамой контроля с охранником было многолюдно. И шумно. Как вообще перед всяким местом, где происходит досмотр. Ну, Плетневу-то было просто, у него имелось шикарное удостоверение «Глории», а вот как быть со Щет-киным — вопрос. Но именно Петр и сунулся к охраннику первым:

— Скажите, пожалуйста, а где здесь представление? То есть оно именно здесь должно быть?

— У нас, — кивнул озабоченный охранник. — Приготовьте ваши пригласительные заранее! — крикнул он басовитым голосом.

— Да мы… — начал было Щеткин, полагая, что клич относился к нему. Но Плетнев успел положить ему руку на плечо и сжать. Петр обернулся:

— Ты чего?

— Ничего. Думай.

К охраннику подбежала тетка средних лет, ярко накрашенная, вся такая пышная, тугая, натянутая, перетянутая, какими бывают обычно всякого рода администраторши — в ресторанах, гостиницах, ну и в таких вот дэка, клубах или кинотеатрах, наверное, несбыточная пылкая мечта любого провинциального командировочного. Встряхивая пышными белокурыми кудрями и одновременно поправляя их обеими руками, отчего каждая выпуклая деталь ее напряженной фигуры словно бы существовала отдельно, сама по себе, эта дамочка довольно-таки противным, трагическим голосом запричитала:

— Семен Васильич! Ну что ж это такое? Артисты еще не приехали?

— Не обращались, Софья Ивановна. И Щеткин нашелся.

— Одну минуточку! — воскликнул он и поднял руку. — Мы — артисты! — И он кивнул Плетневу.

— Наконец-то! — совсем уже трагическим голосом воскликнула Софья Ивановна и, отодвинув проходившего через контроль мужчину, сунулась вперед, схватила Щеткина за рукав и потянула за собой. — Быстро за мной!

Плетнев, извинившись, шагнул следом.

Софья Ивановна, не оглядываясь, неслась на высоченных каблучках по ковровой дорожке прохода, отгороженного рядом колонн от зрительного зала с отодвинутыми к стенам рядами кресел, и ее шикарные ягодицы, исполнявшие, вероятно, им одним ведомый энергичный танец, вызвали у Плетнева давно забытую им самим ухмылку по поводу скоротечности человеческой жизни, в которой так много соблазнов и так мало времени для их удовлетворения…

Хмурый Щеткин, заметил он, ни на что не обращал внимания и только нервно оглядывался на него с вопросом в глазах. Хотел спросить, что делать дальше? Да врать, раз уже начал, другого выхода нет!

Софья Ивановна повернула в боковой коридор с окнами, выходящими во двор, и вошла в первую же дверь — это была гримерная, уставленная по трем стенам столиками с зеркалами и с зажженными над ними лампами. А вдоль четвертой стены, в глубокой нише, на длинной никелированной трубе висели вешалки с диковинными костюмами. Часть костюмов и бутафории к ним уже была разложена на длинном столе рядом.

Энергичная администраторша с такими забавными ягодицами, видимо, поспешая сюда, вела сама с собой какой-то диалог. И теперь, когда «артисты» вошли, продолжила его с того места, на котором остановилась:

— Нет, я не понимаю, а почему только вы — двое? А где девушки, которых обещали?

Щеткин нашелся:

— Да они… это… в пробке застряли… Это нам повезло, мы на своей машине так рванули по тротуару, не подводить же вас!

Женщина скептически посмотрела на него.

— Ладно, о чем говорить?… — Она все с той же трагической миной на полном лице, которая ей так не шла, безнадежно воздела руки — ну, прямо древнегреческий театр! — но закончила неожиданно строго: — У вас десятиминутная готовность! — И тут же вылетела из гримерной, будто сидела верхом на метле.

— Вот стерва, — пробормотал Щеткин, оглядываясь.

— Не скажи… — с ухмылкой, но уже сосредоточенно ответил Плетнев. — Ну, как мы прошли? Здорово нас с тобой шмонали?

Щеткин посмотрел на Антона непонимающими глазами:

— В каком смысле?

— А в таком, что все эти разговоры, вся эта ваша официальная трескотня про заботу о безопасности может быть запросто развеяна одной вот такой Софьей Ивановной. Теперь понял, о чем я?

— А-а, ты в этом смысле… Ну, что делать… издержки… Слушай, а ты когда-нибудь мечтал стать актером? — спросил Петр, разбирая костюмы, примеривая их на себя и отбрасывая в сторону. — Черт знает что такое… Муть какая-то…

— Нет, не мечтал, — тяжко вздохнул Плетнев, глядя на костюмы, но думая совсем о другом.

Щеткин увидел большую картонную, раскрашенную в соответствующие цвета и покрытую лаком голову тигра — с отверстием для рта между потемневших клыков и дырочками в желтых глазах.

— Натуральный тигр… Ух, зверюга! И как его детям-то показывать такого, а?

Но Плетнев молчал, раздвигая на вешалках костюмы — пока никакой из них не подходил ему по росту и вообще габаритам.

— А я хотел, — продолжал Щеткин. — До этой минуты… Слушай, Антон, я, конечно, не ты, но и для себя ничего подходящего не вижу. Тут все костюмы для каких-то недомерков…

— Так это все — женские костюмы. Не вороши, перепутаешь… Иди сюда, тут вроде что-то есть…

— Не знаю, не знаю… А может, мне в тигра нарядиться? Ты как считаешь?

— Именно. Кроме этой башки ничего больше и не надо.

— А ты в кого оденешься?

Плетнев молча надел на нос красный шарик клоунского носа на резинке, нагнулся к зеркалу, посмотрел, потом обернулся к Петру.

— Ну, как?

— Жуть!.. Слушай, а если мы не успеем?… И они рванут прямо сейчас?…

— Успокойся, — как-то меланхолично ответил Плетнев, снимая с вешалки длинный комбинезон красно-желтого клоунского костюма. — Запомни, Петя, без нас они теперь уже не начнут.