— Мы и ему общественную нагрузку подкинем: завхоза, например. Думаю, такой богатырь гвоздь всегда сможет вбить или новый дверной замок поставить, — улыбнулся тассовский руководитель. — Вот и считайте экономию, если мы сразу три штатных единицы сократим. И добавил, — ну, а дворник и домработница, само собой — останутся. Эти уже из местных жителей.

— Я так понимаю, — сказал сосредоточенно молчавший Аристарх, — это всё пока в стадии проекта. Хотя, и очень заманчивого для нас, проекта. Какова вероятность его осуществления?

— Да, ты прав, Аристарх, — сразу поддержала его Лариса, — хотелось бы знать, и желательно в бухгалтерских процентах, — попыталась даже пошутить она.

— Я вам могу гарантировать 90 процентов, которые зависят от меня. Но есть еще десять, что равнозначны этим девяносто. Их, думаю, будем знать, — тут он неожиданно запнулся, — хотел сказать завтра… Так ведь завтра — суббота.

— Доживем до понедельника? — спросила Лариса.

— Нет, — вдруг резко покачал головой Николай Михайлович. — В понедельник точно появятся еще новые претенденты, не считая переводчика. Поэтому столбить надо сегодня.

Он нажал на кнопку связи с секретарем: «Наташа, узнайте, на месте ли Генеральный и доложите».

Вскоре появилась секретарь. «Он здесь», — оповестила молодая женщина.

— Не уходите, — сказал журналистам Николай Михайлович, поднимаясь с кресла. — Наташенька, поухаживай…

— Чай, кофе? — поинтересовалась секретарша.

— Спасибо, я не буду, — ответил Аристарх.

— Я тоже не хочу, — сказала Лариса и вышла вслед за Натальей в секретарский предбанник, оставляя дверь в кабинет открытой.

Аристарх откинулся в кресле. На лбу у него выступил пот. И тут атлет неожиданно ощутил, что у него болит голова.

Это было так удивительно, так странно. И дело было вовсе не в волнительности ситуации, в которой он оказался. Просто ТАК у него никогда не болела голова. И он вдруг понял, что это перешло от Ларисы. Ведь коснувшись ее, когда накладывал компресс, он мысленно пожелал забрать ее боль на себя.

«Невероятно, — подумал атлет. — Я надеюсь, что ее „ЭВМ“ не переселилась в мою бедную голову. Иначе я взорвусь».

Журналистка вошла в кабинет и села в кресло. Взгляды их пересеклись.

— Как ты? — спросила она тихо.

— Я надеюсь, первый тайм мы уже отыграли? — ответил он вопросом на вопрос и шумно выдохнул.

— Я тоже надеюсь, — сказала Лариса глухо, и по ней сейчас было заметно, что вся эта «милая» дружеская беседа с начальством далась ей совсем нелегко.

Они замолчали.

В открытые двери приемной и кабинета уже доносился голос Николая Михайловича, который разговаривал с кем-то в коридоре. Он энергично вошел в комнату. И проходя мимо Аристарха, остановился, дружески хлопнув его по плечу.

— Ну, всё. Сдавай свои комсомольские дела, секретарь.

Николай Михайлович плюхнулся в кресло и закурил.

— Ребятки, а я был прав насчет наших козырей: ускорение и экономия государственных средств на содержание корреспондентского пункта за рубежом. Ну, и большой плюс, что вы оба — журналисты.

Соискатели не проронили ни слова.

— Что — не верится? — усмехнулся Николай Михайлович. — А теперь давайте кое-что обсудим. О том, что в Канаду поедете вы, в агентстве знает всего четыре человека, включая вас самих. Мы решили это не разглашать пока. Всё станет известно вдруг, буквально за пару дней до вашего отъезда. Такая конспирация или интрига нужна для того, чтобы не дразнить гусей, сами понимаете, каких. Мы просто поставим их перед фактом, когда у вас уже будут билеты на руках. А после драки кулаками не машут…

— Понятно, — сказал Аристарх.

— Разумеется, — кивнула Лариса.

— И, вообще, предстоящую неделю постарайтесь провести как-то незаметно, ничем не привлекая особо к себе внимания, — сказал мужчина, — хотя, наверное, это трудно в преддверии такого радостного события.

— Что вы, что вы, — невозможно искренне призналась Лариса, — я: девушка очень суеверная, боюсь зависти и сглаза. Поэтому о нашей свадьбе на работе пока никто не знает.

— Правда? — удивился тассовский начальник.

— Мы вели себя так, чтобы о нашем служебном романе никто не догадался, — сказал Аристарх. — Не мог же я допустить, чтобы кто-то распускал сплетни о близком мне человеке.

— Ну, вы и конспираторы, — удивился Николай Михайлович. — А эти две блондиночки-комсомолочки, которые вокруг тебя увиваются постоянно, тоже для конспирации? — неожиданно выпалил мужчина.

— Ну, так это ж они увиваются, а не я, — невозмутимо ответил атлет.

Лариса сделала немного обиженное лицо, и спортивный журналист невольно загляделся на очаровательного «хамелеончика».

— Аристарх, неужели есть новости, которые я узнаю последней? — томно-обиженным голоском спросила Лариса.

— Я пошутил, пошутил, — сказал Николай Михайлович, понимая, что сболтнул лишнее и добавил, — а, может, оно и к лучшему, что никто ничего не знает? Вы появитесь уже, как муж и жена, мы вам еще фуршетик комсомольско-молодежный сделаем. И через пару дней полетите в Оттаву.

— Мы не против, — за двоих ответил Аристарх.

Немаленький тассовский руководитель полистал настольный календарь.

— Так, когда у вас свадьба? — спросил он.

— В следующую субботу, — ответила женщина.

— Предстоящую неделю вы отрабатываете, как обычно.

— Но с конспирацией, — добавила Лариса.

— Само собой, — усмехнулся начальник.

— А вот после свадьбы я вам даю только одну «медовую» неделю. Потому что не должен наш корреспондентский пункт в Оттаве стоять закрытым. Свой медовый месяц уже закончите в Канаде. Документы будут оформляться быстро. Неделю после бракосочетания возьмете за свой счет.

Лариса усмехнулась.

— Можно вас немного поправить, Николай Михайлович? В части того, что свой медовый месяц мы не закончим, а продолжим в Канаде… И еще постараемся, чтобы он никогда не заканчивался…

— Ах, Ларочка, не придирайтесь к словам, — улыбнулся начальник. — И не забывайте, что вам еще предстоит освоить телетайп. Раза три на следующей неделе будете наведываться в телетайпную на второй смене: в восемь-девять часов вечера. Так поздно, чтобы не возникало лишних вопросов у любопытных: а зачем вам это нужно.

— Понятно, — кивнула Лариса.

— Ну, вроде, всё. Прямо сейчас запрашиваю ваши личные дела.

— Да, чуть не забыл, — кто-то из вас автомобиль водить умеет?

— Я могу, — сказал Аристарх, — у меня и права есть.

— Ну, вот и отлично.

Журналисты поднялись, собираясь уходить.