Даже ночью в больнице не бывает тихо — мерное гудение приборов, кашель, стоны и храп пациентов, звяканье инструментов в процедурных кабинетах, разговоры персонала и лязганье лифта. Все происходит привычно и естественно. В больничные байки, как и в ужасы, о которых рассказывали ради красного словца санитары в морге, Дина не верила. Больница круглосуточно жила по своему распорядку, но далеко не каждый мог выдержать такую работу. После ночных хирургических вмешательств, например, внимания и заботы пациенту требовалось в разы больше. Потому что именно после таких операций возникали осложнения. Скорее всего, это было связано с биологическими часами и с усталостью дежуривших врачей, и именно поэтому легкое беспокойство не покидало Дину, хотя опыта и знаний за время работы она набралась предостаточно.

Когда шла по коридору, прикрыв лицо маской, а голову шапочкой, чувствовала странное покалывание в районе солнечного сплетения. Она видела, как дежуривший у палаты Тимура охранник поднялся и направился в сторону туалета, но даже не сбавила шаг. На выдохе вошла в темную палату и, заглянув в темное окно, подошла к кровати Тимура.

* сериал "Дневники вампира"

…Он сидел в темноте на краю каменной кладки и прислушивался к завываниям, доносящимся со всех сторон. Сердце ныло, потому что рядом не было той, кому оно было отдано навсегда.

— Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни один за одним…* — хрипловато пропел он вполголоса, а затем спрыгнул на землю и побрел среди обломков, жмурясь от ветра и холодного дождя.

Представлял, будто она идет сейчас рядом и держит его за руку. Такая чистая, смелая, и немного наивная… Его любимая, чью жизнь он будет охранять как зеницу ока. Ведь теперь каждое биение ее сердца отдавалось и в его груди, а каждый ее вздох был его вздохом. Пусть это будет всегда!

Навсегда и чуть дольше…

Он вздохнул и снова запел:

— Видели ночь, гуляли всю ночь до утра…*

У ворот больницы остановился, почувствовав странное жжение в груди. Ноги сами повели его внутрь пустынного двора, где они были вдвоем совсем недавно… Когда еще не знали о том, что находятся на пороге смерти.

Подул промозглый ветер, напоминая о том, что есть вещи гораздо страшнее. Странно, что эти мысли раньше не приходили в голову. Тоска, стыд, обиды — это они прибивают к земле, тянут вниз, словно булыжник на шее. Оттого-то и болит, и мается душа…

Он подтянулся и залез в окно первого этажа. Спрыгнув вниз, пошел по коридору, усыпанному осколками и обрывками старых бумаг. Огляделся, подмечая проржавевшие штативы капельниц и ободранные кушетки. Пожалуй, нет печальнее мест, чем заброшенные больницы и школы.

Поднялся на второй этаж. Жжение усилилось, и вместе с тем внутри появилось непреодолимое желание двигаться дальше. Его тянуло к определенному месту — к какому, он еще не знал, но понимал, что без труда найдет его по зову сердца.

Под ногами зашуршало. Эхо уносило малейшие звуки под своды потолка, и казалось, даже его прерывистое дыхание теперь принадлежало не ему, а какому-то незримому и таинственному незнакомцу.

Но он был здесь совершенно один, в этой живой и в то же время, мертвой, тишине.

Когда проходил мимо бывших палат, чуть замедлял шаг у каждой. Прислушивался, пока у очередной двери не понял — здесь. Рассохшиеся половицы под ногами визгливо скрипнули, отчего он вздрогнул, но тут же открыл дверь.

Два ряда железных кроватей друг напротив друга. Серый тусклый свет, лежащий бесформенным отпечатком на плиточном полу. Неширокий, местами расслоившийся подоконник. На его пыльной поверхности — тарелка с пирожками. Сладкий аромат окутывал, вызывая щемящую сердечную боль. На секунду закрыв глаза, он снова оказался на поляне перед старым домом.

«С яичком?»

«И с творожком…»

Когда открыл глаза, тарелки уже не было. Остался только аромат с горьким привкусом сожаления и боли…

Металлическая сетка прогнулась под его весом, когда он вытянулся на кровати и стал смотреть в потолок, ощущая, как проваливается в серую дымку. Сознание урывками проматывало перед ним разновременные картины, проводя какую-то одному ему понятную параллель. Качало на волнах воспоминаний, позволяя цепляться за них как за единственную возможность не сойти с ума. Что ж, не самый худший вариант для того, чтобы провести вечность. Он знал, что она здесь, совсем рядом. Возможно, эти плоскости даже накладывались друг на друга, потому что вдруг он услышал голос, осязаемый почти физически.

…«Тимур, ты слышишь меня?»

Сердце гулко ухнуло в груди, отчего кровь побежала быстрее, заставив загореться щеки и уши.

— Дина! — произнес он ее имя, растягивая и смакуя каждую букву, отчего защекотало язык и горло. — Ди-на…

«Если ты слышишь меня, дай знак! Сожми мою руку!»

По его ладони пробежала горячая волна. Тимур поднес руку к глазам и стал рассматривать дрожащие пальцы.

«Все понятно! Тебя накачали снотворным…»

— Да, они думают, что мне так лучше.

«Идиоты! Этого нельзя делать ни в коем случае!»

— Какая теперь разница? Ты, главное, не переживай!

«Ты не слышишь меня. Но если вдруг… Я хотела тебе сказать…»

— Говори! Я тебя слышу! — он почти растворился в ощущениях, дрожа от страха, что эта незримая связь пропадет.

«Когда ты очнешься, то скорее всего, не вспомнишь меня. Потому что… потому что…»

— Прекрати нести бред! — его охватила злость.

«Потому что все, что с нами произошло, скорее всего нереально. Ну как я смогу объяснить тебе это, даже если ты захочешь выслушать меня?»

— Все гораздо реальнее, чем ты можешь себе представить!

«Мы были вместе всего несколько минут в моем сне… Я называю это сном, хотя на самом деле не знаю, как назвать это состояние. Оно пугает меня. Но в то же время, я чувствую себя частью чего-то огромного и важного… Ты бы смеялся надо мной, будь мы рядом… Как тогда.»

— Я рядом, Дина! — он сел на кровати и провел руками в воздухе, представляя ее сидящей на краю кровати. Внезапно что-то обожгло его щеку. Он накрыл это место ладонью, почувствовав влагу — слеза… ее слеза… — Дина! Не плачь! Умоляю! Я же обещал, что буду всегда с тобой!

«Ты обещал, что будешь со мной всегда… Так и есть — ты рядом. Но мне так больно!»

Слезы обжигали его кожу, будто кислота, но он ничего не мог с этим поделать.

«Я видела твою мать. Она была очень красивой… и очень грустной…»

— Если бы ты знала… — прошептал он и лег обратно, закинув руки за голову.

«Если бы я знала, как могу помочь тебе, то сделала бы все на свете!»

— Я бы хотел только поцелуй. Настоящий… — Тимур вздохнул. — Прости меня…