предотвратить дальнейшую болтовню. Сет достает все еще целые образцы воды «Фонтус» из рюкзака и передает их, вместе с пузырьком таблеток Кирстен. Цветочница приподнимает брови при виде таблеток, но не задает никаких вопросов.

― Есть еще кое-что, ― произносит Сет. ― Я знаю, это звучит безумно, но думаю, во мне есть чип, микрочип, ― он потирает заднюю часть головы, ― и мне нужно от него избавиться. Мы думаем, в него встроена отслеживающая система.

Глаза мужчины становятся все шире и шире: он прижимает образцы к груди, будто в желании защитить их.

Цветочница с грохотом захлопывает ящик и бросает взгляд на Сета.

― Так значит, ты не только притащил с собой гражданскую, но еще и послал цели наши гребанные координаты GPS?

― Мне жаль. У меня не было выбора. Чип ― это наша единственная зацепка. Они найдут магазин, но не смогут добраться досюда.

Она выходит, опустив голову и быстро набирая номер.

― Итак, чип, ― произносит мужчина, ― микрочип, он все еще в твоей… собственной голове?

А есть не его собственная голова? Его теоретическая голова?

― Да, ― подтверждает Сет. ― У тебя есть скальпель?

Мужчина делает глотательное движение.

― Я не могу его вытащить. Не выношу вида крови. Я падаю в обморок, когда вижу кровь. Я гемофоб. Однажды, в старшей школе, я упал в обморок на лестнице, потому что там был этот большой постер с вампиром, реклама пункта сдачи донорской крови. Тот вампир выглядел дружелюбно, он выглядел больше похожим на Носферату, чем на современных неотразимо притягательных вампиров, был дружелюбным с широкой зубастой улыбкой и торчащими клыками. Там был нарисован «пузырь», как в мультиках, с надписью: «Я хочу высосать твою кровь». И я просто упал в обморок. Прямо там, на лестнице. Потерял сознание, бамс, вот как-то так.

Затем он вспоминает о своем пальце и снова прикладывает его к губам.

Сет создает много шума, копаясь в ящиках, но не находит ничего, чем согласен был бы резать свою голову. Он вздыхает и протирает глаза.

― Ладно, ― говорит он Кирстен. ― Ладно, ― повторяет он, уже с большей уверенностью, делая жест рукой в сторону ее сумки.

Она вытаскивает карманный нож.

― У тебя есть спирт? ― спрашивает он лаборанта.

Тот качает головой. Ему в голову, кажется, приходит догадка, так как он возвращается с аптечкой первой помощи, с полупустой бутылкой виски и несколькими сэндвичами на тостах.

― Спасибо, ― говорит Сет, и она подмигивает ему, но не улыбается.

Кирстен уминает половину сэндвича, его сладковатый плавленый сыр ощущается золотистой лавой на ее языке. Это одна из самых вкусных вещей, которые она ела за долгое время. Она ощущает, как по направлению к ней раскручивается коричневая спираль, и как раз перед тем, как коснуться ее, исчезает. Она тщательно моет руки, наносит дезинфецирующее средство и обрабатывает нож и заднюю часть головы Сета виски. Ее травма замедляет ее. Сет сидит за столом, а тот мужчина отворачивается, занявшись лабораторным набором, который с собой прихватил.

Своей здоровой рукой, Кирстен начинает прощупывать кожу на голове Сета. Поначалу они оба вздрагивают от этих касаний: это слишком интимное действие для двух незнакомцев. «Но мы не незнакомцы», ― говорят они себе оба. Там, где они соприкасаются, остается призрачное чувство.

― Так что привело тебя в биопанк? ― спрашивает Кирстен.

Она пытается отвлечь его, а он испытывает желание попросить ее делать свое дело: он не ребенок. Он чувствует прикосновение холодного лезвия к своей коже.

― В старших классах я увидел на «YouTube» видео эксперимента с применением ЛСД над британскими солдатами в начале шестидесятых. Это было ужасно. Ты их видела?

Кирстен слишком сильно сконцентрировалась на своей задаче, чтобы ответить, но Лаборант начинает посмеиваться.

― Я их видел, я их видел.

Он улыбается, кивая им, а затем сразу же отворачивается.

― ЛСД-25, ― говорит он. ― Кислота. Солдаты начали чудить.

Сет против воли улыбается.

― Они подумывали использовать кислоту, как один из элементов химической войны, чтобы вывести врагов из строя, так что испробовали ее на людях. Те превратились из марширующих солдат с автоматами в абсолютных дурней. Они не могли прочитать карту и заблуждались, даже хоть холм, который им надо было найти, был прямо перед ними. Просто ходили кругами и ссались. Один парень забрался на дерево, чтобы покормить птичек.

Кирстен нащупала небольшое уплотнение и быстро вырезала его. Сет даже не вздрогнул: лишь крутанул кольцо на пальце. Эта процедура прошла намного аккуратнее, чем ее.

― Командир, в конце концов, не выдержал и упал на пол, покатываясь со смеха.

Она надавливает на рану, чтобы остановить кровотечение, затем распыляет спрей и заклеивает принесенным с собой пластырем. Кирстен ополаскивает чип под краном, а затем передает Сету, который его рассматривает.

― Я тоже не верила в это, пока не увидела свой чип.

― Кислота была очень мощной. Простой наркотик превратил мужчин, тренированных убивать, в дураков. Умиляющихся дураков. Представь себе жизни, которые можно было бы сэкономить в наших войнах. Это в некотором смысле потрясло меня. Поэтому я и захотел стать химинженером.

Он передал чип Лаборанту, который принял его с некоторым колебанием.

Тот поднес чип к свету, постучал по стеклянной капсуле ногтем, а затем близко поднес к глазам, рассматривая чип через увеличительное стекло.

― Крайне научные методы, ― пробормотал Сет на ухо Кирстен, отчего она чуть не подавилась остатками сэндвича.

Он сделал глоток виски и предложил его ей. Она не стала протирать горлышко перед тем, как отпить: сейчас они дважды кровные родственники.

Лаборант положил чип на плиточный пол и наступил на него. Капсула не разбилась, так что он наступил на нее снова, в этот раз перенеся на нее еще больше веса, капсула по-прежнему не поддалась.

― Крайне любопытно, ― сказал он, спровоцировав от Сета усмешку.

Лаборант повернулся к ним, не зная, почему они смеются, а затем развернулся обратно к чипу.

― Суперстекло, ― бормочет он. ― Супер. Стекло. Хм-м.

― Почему это любопытно? ― спрашивает Кирстен.

― Потому что суперстекло появилось на рынке только в девятнадцатом году, ― отвечает Сет.

― Все же, предположу, что сам чип, ― произносит мужчина, ― был создан в начале девяностых. Но отслеживающие биочипы были изобретены только в две тысячи седьмом, так что это не имеет смысла. Это вообще не имеет смысла.

― Это мог быть, ну, скажем, ранний прототип, ― предполагает