Дверь вела в библиотеку, где также стояли шкафы с бумагами. Чиновники давно уже разошлись с наступлением вечера, и в библиотеке не могло быть никого. Сади отворил дверь и взглянул в темную комнату.

– Сади-паша, – послышался глухой голос.

В ту же минуту Сади заметил в глубине библиотеки Золотую Маску.

– Зачем ты зовешь меня? – спросил он.

Его, казалось, нисколько не удивляло появление Золотой Маски. Он не спросил, как тот мог попасть к нему; он не позвал своих слуг. Он, как и многие, думал, что все возможно для таинственной Маски.

– Бери Рецию, твою жену, и беги, – продолжал Золотая Маска. – Тебе грозит опасность.

– Я должен бежать? Теперь?

– В этот же час, Сади-паша. Завтра будет уже поздно.

– Это было бы трусостью и дало бы повод к подозрению, что я злоупотреблял доверенной мне властью, – сказал Сади. – Благодарю тебя за твое предостережение, таинственный человек, но я не могу последовать твоему совету. Это бегство дало бы оружие в руки моих врагов.

– Ангел-губитель султана близок к своей цели.

– Кому даешь ты это ужасное имя?

– Тому, кто называл себя главой ислама, Мансуру-эфенди, – отвечал Золотая Маска. – Берегись его и тех, кто помогает его планам. Еще есть время. Еще ты можешь спастись и спасти Рецию.

С этими словами таинственная Маска исчез во мраке, прежде чем Сади успел опомниться от изумления.

В задумчивости вернулся Сади в свой кабинет. Должен ли он следовать совету Маски, думал Сади. Но вместе с тем это бегство послужило бы поводом к его обвинению. Только преступник бежит перед судом. Да и к чему бежать? Разве он не исполнял честно свой долг? Ему нечего опасаться самого строгого судьи. Нет! Надо твердо и мужественно встретить опасность. Но султан? Ведь Золотая Маска сказал, что ангел-губитель султана близок к своей цели. Что значат эти слова? Может быть, Абдул-Азису грозит опасность и есть еще время отвратить ее? Тогда обязанность Сади спешить предупредить его.

Сади хотел уже велеть заложить экипаж и не теряя ни минуты тотчас же ехать в Беглербег, как вдруг в кабинет вбежали несколько слуг с бледными, испуганными лицами и бросились на колени перед великим визирем, дрожа от страха.

– Что случилось? Что вас так пугает? – спросил Сади.

Но все объяснилось прежде, чем испуганные слуги успели выговорить слово. Дверь отворилась, и на пороге показался комендант Константинополя Редиф-паша в сопровождении нескольких высших офицеров.

– Что это значит? – спросил его Сади с замечательным спокойствием и хладнокровием, составлявшими отличительную черту его характера.

– Я должен арестовать тебя, Сади-паша, – отвечал Редиф.

– Кто приказал тебе это?

– Министры.

– Великий визирь выше министров. И в этот час я еще великий визирь, – сказал повелительно Сади. – Где письменный приказ, я хочу видеть его.

Редиф-паша вынул сложенную бумагу и подал ее Сади-паше.

– Мидхат, Гуссейн, Мехмед-Рушди, Халиль. А, и ты! Рашид, Ахмед-Кайзерли… – читал Сади. – Тут недостает главной особы, – сказал он, обращаясь к Редифу-паше, – здесь нет подписи Мансура-эфенди. Неужели эти люди в самом деле думают, что я покорюсь их безумному решению, комендант? – спросил Сади.

– Я должен напомнить тебе, Сади, – отвечал Редиф, – что твой дворец занят войсками, и если ты не последуешь за мной добровольно в башню Сераскириата, то я принужден буду прибегнуть к силе.

– А! Значит, заговор министров! Гассан! Гассан! Как ты был прав!

В эту минуту на пороге кабинета появилась Реция, и к ней уже успела дойти страшная весть.

С ужасом и отчаянием бросилась она в объятия Сади.

– Успокойся, моя дорогая, – шепнул он ей. – Мужайся. Я скоро к тебе возвращусь.

– Ты оставляешь меня?

– Я хочу, насколько от меня зависит, предупредить кровопролитие. Я не боюсь суда и со спокойной совестью буду ожидать расследования моих поступков. Будущее покажет, могут ли сказать то же подписавшие это повеление от имени народа. Я готов за тобой следовать, комендант. Передаю тебе мою саблю, обнажавшуюся только на защиту отечества. Прощай, моя дорогая. Да защитит тебя Аллах до моего возвращения!

– Как! Ты уходишь! Я не увижу тебя более! – вскричала в отчаянии Реция.

– Мужайся! Разве ты не жена Сади? – сказал Сади, пытаясь успокоить ее. – Прощай, мы скоро увидимся.

С этими словами он в последний раз поцеловал Рецию и последовал за Редифом-пашой, посадившим его в ожидавшую у дворца закрытую карету. Он повез Сади в Сераскириат, башня которого давно уже была обращена в тюрьму.

В течение этого времени заговорщики, собранные Мидхатом, послали султанше Валиде приглашение явиться в полночь на совет министров в Беглербег. Гуссейн-Авни, со своей стороны, пригласил принца Юсуфа и Гассан-бея в Сераскириат под предлогом совещания касательно вновь формируемых полков. Там они были арестованы приверженцами Гуссейна и посажены в башню.

Затем Редиф-паша пришел в Беглербег с отрядом солдат из полка капиджи.

В это смутное время ночные движения войск не были редкостью, и потому это не удивило никого. Никто не заподозрил в эту ночь, что происходит дворцовый переворот, и Константинополь остался совершенно спокоен.

В этот вечер султан, как это нередко бывало, отправился в подвал дворца, чтобы насладиться видом собранных там сокровищ. В Абдул-Азисе рядом с безумной расточительностью существовала крайняя скупость и жадность к деньгам, доходившая до того, что для него не было большего наслаждения, как любоваться богатствами, собранными в то время, когда государство было банкротом, а в казначействе часто не было ни одного пиастра, и солдаты и чиновники уже несколько месяцев не получали жалованья.

Никому не удавалось проникнуть в погреб, где хранились эти богатства. Никто не знал цифры его, и только впоследствии стало известно, что там было много миллионов.

Отперев собственноручно железные двери погреба, султан вошел в него и, поставив свечу на большой мраморный стол, стал открывать один за другим железные шкафы с деньгами и драгоценностями. Тут находились бриллианты всевозможных размеров, там сапфиры, дальше ярко сверкали рубины и белел жемчуг редкой величины.

С довольной улыбкой султан пересыпал их между пальцами. Это было его удовольствие, его наслаждение. Весь поглощенный этим зрелищем, султан не слышал, как во двор замка въезжали кареты, как вошел в него отряд кавалерии.

Вдруг послышался сильный стук в дверь подвала. Кто-то осмелился проникнуть к самой сокровищнице, куда вход был строго запрещен всем. В гневе и страхе за свои богатства султан поспешил к двери со свечой в руке.

– Кто тут? – спросил он.

– Отвори, повелитель, – послышалось за дверью. Абдул-Азис узнал голос своей матери.