– Джед, успокойся. Я не понимаю, почему ты ее так боишься.

– Видит бог, я и сам не знаю. Я слетаю с катушек. Это место подбирается к тебе. Просто подбирается. На днях, когда я был в Вилла-Крик, вдалеке, за много миль, я увидел кружащих стервятников. И я вдруг осознал, что они же кружат именно здесь, вокруг ранчо. Все так и есть. Если посмотреть вверх. Каждый божий день здесь постоянно кружат стервятники.

– Джед, дыши. Тебе нужно дышать.

– Я думаю, она прослушивает телефон в домике. Думаю, она подслушивает, когда я звоню маме или брату.

– Джед. – Мне его очень жаль, но я также чувствую себя немного напуганной, будто его страх заразный. Я помню, как твоя мать говорила, что мысли здесь заразны, как простуда, и не хочу подхватить то, чем заразился Джед. Но и его больным оставлять не хочу. Я кладу руку ему на плечо. – Эй, соберись. Все в порядке. Все в порядке! ЭЙ! – повторяю я, а затем притягиваю его к себе.

Он дрожит секунд десять, а затем расслабляется и начинает всхлипывать:

– Я сделал кое-что плохое.

Я быстро отступаю. Он тоже отстраняется, отпуская меня.

– Что ты имеешь в виду? Что ты сделал? – Первым делом я думаю о тебе. Он что-то с тобой сделал?

– У меня будто осталось последнее, предсмертное желание.

Он в жутком раздрае, и я не понимаю, что он пытается сказать.

– Ты что-то сделал с Рэйчел?

Он качает головой:

– Нет, послушай меня. Рэйчел не…

– Сера!

Мы оба подпрыгиваем. Джед ударяется плечом о дерево, в глазах – безумие.

Твоя мать стоит позади меня в ночной рубашке. Отсвет дальних желтых фонарей образует нимб над ее головой.

– Я думала, ты шла в свой домик, – обращается она ко мне спокойным голосом, который, однако, пронзает нас. – Ты же знаешь, мне не нравится, когда вы все стоите в темноте. Это небезопасно. – Джед перестает дрожать. Все его тело застывает. – Джед, напомни мне, где ты живешь.

– Да. Да, мэм. – Он наклоняет голову и уходит, слегка покачиваясь.

– Я бы держалась от него подальше, будь я на твоем месте. Безумие заразно, – говорит она, словно читая мои мысли. – Итак, что ты хотела взять в своем домике?

У меня такие скудные пожитки, что я не могу придумать ни одной вещи и наконец говорю:

– Я только что поняла, что забыла помыть тряпки, и не хотела оставлять их в таком состоянии.

Твоя мать растягивает губы в гримасе, отдаленно напоминающей улыбку.

– Как предусмотрительно с твоей стороны убрать за собой, – говорит она. – Почему бы нам не сделать это завтра?

Я сглатываю, киваю и следую за ней обратно в дом.

Мне нужно спуститься вниз и воспользоваться компьютером, чтобы поискать в интернете Грейс. Но дом твоих родителей странный, он стоит высоко на холме, и я слышу все: слышу рев двигателей, и он настолько громкий, будто машины находятся в моей комнате; слышу голоса, которые доносятся то ли из-за реки, то ли из самого Хеппи-Кэмпа, они спорят, кричат. На фоне всего этого более пугающей оказывается звенящая тишина, которая периодически оглушает меня, словно в ожидании приближения чего-то страшного.

Твои родители находятся совсем рядом, дальше по коридору, а стены так близко, звуки так легко преломляются, что я слышу, как твоя мать ворочается в постели, слышу, как храпит твой отец. Я не могу представить, каково это – расти здесь, в такой непосредственной близости друг от друга. Неудивительно, что тебя очаровывали детали и улики и они же определяли твой мир и людей вокруг.

Я решаю проверить компьютер завтра, во время обеда. Я могу вернуться пораньше, пока твои родители еще будут работать. А сегодня вечером я обыскиваю твою комнату и делаю это максимально тихо. Заглядываю под кровать. Поднимаю матрас. Проверяю каждую книгу на полке. Я не решаюсь включить фонарик и довольствуюсь лунным светом.

Я не нахожу ни ноутбука, ни других свидетельств твоего подкаста. Я перехожу к бумагам на полу. Начинаю сначала – с детского садика. Ты сохранила каждый тест, каждое домашнее задание. Поначалу ты писала свое имя заглавными буквами, но со временем выучила и строчные. Еще чуть позже твой почерк стал мягче, и я прямо вижу, как ты обретала форму, становилась тем человеком, которого я знаю, человеком, который каждую неделю говорил мне: «Мы не такие, как все. Мы видим то, чего не видят другие».

Мне нравится разглядывать твои домашние задания. Нравится история, которую они рассказывают. Их аккуратность. Отсутствие помарок. Совершенство. Все это подтверждает: все ошибались на твой счет. Ты не лгунья. Ты не королева трюков, не ложно обвиняемая и не пропавшая девушка. У тебя все хорошо, жизнь устроена и спокойна. А затем ты переходишь в старшую школу. Я замечаю общее ослабление, постепенный спад, настолько постепенный, что его сложно не упустить. На полях появляются каракули, рисунки, цветы с лепестками в форме сердечек, повторяющиеся объемные буквы «S» и одно и то же тщательно нарисованное изображение лошадиной головы. Твои ответы по-прежнему верны, а на тестах по-прежнему стоят пятерки и пятерки с плюсом, но конспекты становятся более расплывчатыми, а на полях все чаще мелькают послания:

Я пролистываю страницы с узорами и с играми «Узнай свое будущее», где в качестве потенциальных будущих мужей перечислены знакомые мне имена:

Я угадываю твою партию, потому что ты пропускаешь этот ход, в то время как твоя подруга (очевидно, Клементина) каким-то образом каждый раз оказывается с Гомером.

Как вдруг: «Куда она делась?» Эти слова написаны карандашом на полях в твоей тетрадке по истории, затем стерты, но их все же видно. Потом: «Фло, Фло, Фло», снова карандашом, снова стерто. Перед глазами у меня все плыло, но теперь я снова вижу отчетливо. Я усердно вглядываюсь в твои конспекты и внутри темы «Реконструкция» обнаруживаю заметки о твоем первом деле. «Я знала, что она встречается с кем-то, но она не сказала мне с кем. 23 июля, 5 августа и 19 сентября она сказала родителям, что останется переночевать у меня».

Записи по этому делу продолжаются какое-то время. Ты описываешь все в деталях, которые ты всегда так хорошо подмечала и раскрывала. «В последний раз ее видели с Рэйчел Бард, Клементиной Этуотер и Тасией Ле Крус». В груди у меня все трепещет. Ты указываешь возраст Флоренс, цвет ее глаз, цвет волос, приблизительный вес, особые приметы. Ты напоминаешь себе: «Передай эту информацию в полицию». Тебе было всего четырнадцать, и ты уже пыталась раскрывать убийства и спасать людей. Ты уже погружалась в детали.