Потом был круиз, из которого они вернулись окончательно рассорившимися. Через две недели умерла бабушка. И всем вдруг сразу стало ясно, что бабуля была главным человеком в доме. Теперь в нем поселилось горе.

Оно проглядывало отовсюду, и от него невозможно было спрятаться. Дедушка перестал выходить из своей комнаты. Папа почти все время молчал. Мама тихонько возмущалась «похоронным настроением» и старалась куда-нибудь уехать. Лидия Федоровна, почувствовав себя единственной хозяйкой в доме, окончательно взяла бразды правления в свои руки.

Вика перешла под ее опеку. Девочка не могла сказать, что та к ней плохо относилась. Лидия Федоровна ее любила, как умела, баловала, но бабушку заменить не могла. В это время родители даже не ссорились, кроме того, последнего, раза. Потом мама умерла…

Сообщать подробности Вика не стала. Я и не настаивала. Кажется, поняла причину, которая внешне отдалила дочь и отца Суворовых друг от друга.

Наш разговор вернулся к остальным обитателям коттеджа Суворовых. Прежняя повариха Екатерина Тимофеевна уволилась сразу же после смерти мамы. Подробностей Вика не знала. Ей нравилась эта полная, кругленькая, как мячик, женщина, с добродушной улыбкой встречавшая все новости – и хорошие, и плохие. Редкий дар – переворачивать плохие новости с ног на голову, превращая их в хорошие – делал ее незаменимым человеком в доме. К ней хорошо относились даже экономка и мама Вики.

Долгое время на кухне хозяйничала Лидия Федоровна, но Викин отец считал для себя неудобным эксплуатировать родственницу на положении простой поварихи. С легкой руки Константина Петровича – бывшего ученого, а ныне пенсионера, следящего за состоянием растительности на садовом участке Суворовых, не так давно в доме появилась новая повариха Раиса Степановна. Это дало ей возможность сбежать из того ада, в котором она жила. Однокомнатная квартира с пятиметровой кухней, практически отсутствующим коридором, совместным санузлом и тараканами-мутантами была маловата для трех взрослых, двух четырехлетних каратистов и одного пса-водолаза. А очередь на улучшение жилищных условий практически не двигалась.

Как ни странно, но всех, кроме Раисы Степановны, это устраивало. Возможно, она переживала из-за длительного отсутствия у нее постоянного места для сна. Ее раскладушка отметилась во всех относительно свободных местах квартиры. Комнату она отвергла сразу после того, как в четвертый раз среди ночи угодила ногой в полный ночной горшок, привычно опрокинувшийся на водолаза. Близнецы по ночам боялись ходить в туалет и предпочитали либо постель, либо горшок. На кухне могло бы спаться лучше всего, да там по ночам работал на компьютере зять. Устав от работы, он переходил на игры, и Раиса Степановна каждый раз с бьющимся от страха сердцем просыпалась от звука взрывов, выстрелов, команд «Сдавайся!!!» и радостных воплей «Ага-а-а-а! Попался гад!».

Она решила перебраться в совмещенный санузел. Настелила в объемную старого образца ванну кучу старого тряпья, сверху матрас и простынку. Кокетливо уложила взбитую подушку и улеглась, ощущая себя в раю. Проснулась опять в условиях ада. У близнецов началось расстройство желудка. Каждый из них по очереди сообщил бабушке, что теперь они не будут бояться ходить по ночам в туалет. И, пользуясь свободным временем, активно рассказывал про какого-то Ромку, которому надо завтра набить морду.

Раиса Степановна попробовала себя успокоить: она, мол, живет в сносных условиях, ей не приходится ночевать на вокзалах, но поймала себя на том, что ей, вместе со всеми постельными принадлежностями, хочется на этот самый вокзал. «Я живу в полном дерьме», – услышала она свой собственный голос в ответ на ночное приветствие дочери, посетовавшей на то, что вчера слишком увлеклась сливами. Зятя она встретила уже в халате и до утра сидела на кухне, подпирая спиной холодильник. Ее раскладушку заняла дочь. На полутораспальном диване вместе с отцом улеглись близнецы. Водолаз вольготно расположился на нижнем ярусе двухэтажной детской кровати…

На должность поварихи ее приняли безоговорочно. Возможно, сыграли роль те азы кулинарного искусства, которые она почерпнула из срочно приобретенной «Книги о вкусной и здоровой пище». Кое-что с удовольствием прочитала по дороге к новой жизни. Когда Раисе Степановне показали ее комнату, новая повариха поняла – ее задача прожить здесь до глубокой старости и умереть на рабочем месте. Стихийно открывшемуся таланту в приготовлении кулинарных изысков не удивилась: «Дайте человеку точку опоры, и он перевернет весь мир». Такой опорой стала для нее пятнадцатиметровая комната, где она в одиночестве чувствовала себя счастливым человеком.

Из рассказа Виктории я уяснила одно: Раиса Степановна не тот человек, которому известна история давней трагедии. Но вот к печальной участи Майи повариха могла иметь отношение.

Больший интерес представлял, пожалуй, садовник. Он в услужении у семьи Суворовых очень давно. Возможно, подскажет что-нибудь нужное.

Трех посменно дежуривших в коттедже охранников, которые официально числились в штате фирмы Суворова, разговорить я не надеялась, поэтому и не стала о них расспрашивать Вику. Единственное, что уяснила, – охрана в доме появилась только после попытки похищения девочки. Этот момент, связанный со смертью дедушки, по взаимному молчаливому согласию мы с Викторией пока тоже обошли…

Горничная Верочка являлась далеко не первой по счету представительницей этой чистотворной профессии в доме Суворовых за прошедшие десять лет. Первая вылетела через три дня с момента появления на работе, попав под горячую руку Викиной мамы, искавшей подходящую кандидатуру, на которую можно было обратить свой гнев. Горничная долго молчала, выслушивая несправедливые обвинения в неряшливости, потом, не торопясь, стянула с себя форменный фартук, швырнула его в хозяйку, послав ту на три буквы, и с достоинством удалилась. Владимир Сергеевич по настоятельной просьбе своих родителей попытался ее вернуть, принеся искренние извинения за неуравновешенное поведение жены, но, будучи посланным оскорбленной особой по тому же направлению, что и жена, вернулся ни с чем.

Вторая горничная оказалась алкоголичкой и часто путала утро, день, вечер и ночь. По этой причине являлась на работу независимо от времени и в моменты редкой трезвости. Правда, с чувством долга у нее было все в порядке. Назанимав и пропив в очередной раз занятые суммы, работала, как каторжная. Везде, где удавалось, кроме как у Суворовых.

Третью, не поднимая скандала, уволили за воровство. У бабушки пропали очень дорогие старинные украшения. Как раз перед ее смертью. После увольнения молодая девчонка пыталась покончить с собой, перерезав вены, но ее спасли. Бабушку к этому моменту уже похоронили.

Очередная горничная пришла после смерти мамы и была очень удивлена внешним видом швабры. Спала она до двенадцати, шлялась по дому в пеньюаре с чашечкой кофе в руках и никак не могла понять, что от нее требуют. Так и ушла с обидой на «непорядочных людей». После нее осталась тетрадь с написанными от руки стихами. Одно из них очень понравилось Владимиру. Он велел убрать тетрадь в надежде, что авторша за ними когда-нибудь вернется. Пока не вернулась.