Сова много часов сидел в одиночестве, размышляя над вопросами, на которые нельзя было ответить. Его не оставляло чувство, будто силы, которые он ощущал лишь смутно, постепенно к нему приближаются.

НА БОРТУ ЛВС «АХИЛЛЕС»

Марс, по крайней мере для Янины, в лучшем случае обещал стать разочарованием. В худшем случае он мог обернуться катастрофой. Для начала никому на борту «Ахиллеса» не было позволено высадиться. Кораблю предстояло подойти к планете не ближе геостационарной орбиты, в семнадцати тысячах километров над поверхностью, а потом двое суток торчать там в ожидании. Насколько могла судить Яна, к Марсу они завернули по трем не связанным друг с другом причинам: для проведения официальной инспекции моторов; для приема на борт еще восьми пассажиров, направляющихся в систему Юпитера; и наконец чтобы подобрать того единственного пассажира, который беспокоил Яну, — доктора Вальнию Блум.

Почему Вальния Блум так хотела новых встреч с Себастьяном? Вполне можно было считать, что в процессе всех обследований, умственных и физических, проведенных на Земле и на орбите Земли, проверке подверглось все, что только можно было проверить. Кроме того, чего доктор Блум хотела от Янины Яннекс? Всего пару часов тому назад Яна выяснила, что она также внесена в график новых занятий с главой Ганимедского научно-исследовательского центра.

С того момента Яна находилась словно бы под арестом. Теперь она просто глазела на поверхность и ждала. Восторг, который она испытывала с тех пор, как покинула Землю, таял с каждой минутой. Вальния Блум уже села на борт и сразу же взялась за Себастьяна. Не может ли так получиться, думала Яна, что теперь, когда они уже забрались так далеко, их с Себастьяном отвергнут и отправят обратно на Землю? Яна бродила по кораблю, надеясь встретить Пола Марра и, быть может, получить заверение в том, что принятие на борт «Ахиллеса» означает окончательное одобрение перспективных колонистов Внешней системы. Однако старпома нигде не обнаруживалось. Яна предположила, что он вместе с марсианскими инспекторами находится за переборкой, на которой красными буквами значилось: ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

Панорама Марса никакого облегчения Яне не предлагала. Планета как раз переживала одну из своих периодических, в месяц длиной, пылевых бурь, что затуманивали ее румяную физиономию почти до самых полюсов. День там еще только начинался, и Яна различила — или представила себе, что различила — гигантскую трещину Долины Маринера. Но это было все. Марс силился подобраться к своему довоенному населению в семнадцать миллионов человек, однако никто, видя этот мир с наблюдательного поста Янины, не узрел бы никаких свидетельств их существования.

Совершенно внезапно, после, как показалось, целой вечности ожидания, Яна почувствовала, что ее трогают за локоть. Это оказался Себастьян, который по своему обыкновению двигался неслышно как кот. Бросив краткий взгляд в иллюминатор, он пренебрежительно отверг панораму — «Никаких облаков!» — и сказал:

— Твоя очередь.

— К доктору Блум? Что она тебе сказала? Что ей нужно? Как вообще все прошло?

— Отлично. — Себастьян улыбнулся. — Очень хорошо.

На большее Яне, скорее всего, рассчитывать не приходилось. Она кивнула, резко развернулась и на максимальной скорости устремилась к каюте, где Вальния Блум устроила свой временный кабинет. Подойдя к двери, Яна заколебалась. Ей вовсе не хотелось показаться сильно озабоченной или нервозной. Она пригладила волосы, выждала еще пять секунд, затем постучала в дверь и вошла.

Вид у Вальнии Блум был, как всегда, какой-то напряженно-изможденный. Ее словно бы все время тошнило. Она кивнула Яне, махнула в сторону кресла и сказала:

— Это ненадолго.

Наверное, доктор Блум думала, что этим она Яну утешит. Однако выражение ее лица производило обратный эффект. Следующие ее слова были и того хуже.

— Итак, Янина Яннекс, во время предыдущей нашей встречи вы сказали, что знаете Себастьяна Берча более тридцати лет, с тех пор, как вы были маленькими детьми. И, насколько вам известно, его никогда по той или иной причине не помещали в какое-либо лечебное учреждение?

— Нет! — Отклик буквально вырвался из Яны. Всю свою жизнь она защищала Себастьяна, доказывая, что он нормальный, оправдываясь за него, когда он делал что-то особенно чудное, объясняя недостаток его интереса к обычной учебе. И вот теперь, когда она было подумала, что все это в прошлом, оно снова вернулось.

— Он просто медленно схватывает, только и всего, — сказала Яна. — Зато если он что-то для себя уяснил, это уже навсегда.

— Охотно верю. — Вальния Блум изучала дисплей, специально развернутый так, чтобы Яна его не видела. — Не подвергался ли он какого-либо рода операции на головном мозге?

— Нет. — В голове у Яны немедленно выскочило слово «опухоль». — С ним ведь все хорошо, правда?

— Физически он в очень хорошей кондиции. Иначе бы его на этом корабле не было. Однако сканирование его головного мозга показывает весьма неравномерную мозговую активность. В добавление к странной активности медиатора, отмеченной Кристой Мэтлофф, в одном из отделов существует дополнительная ткань. Функции этой ткани остаются загадкой. И что касается его умственных способностей, то они также весьма необычны. Есть признаки классического случая «умственно дефективного лица», хотя он под эту категорию не вполне подпадает. Его врожденное понимание сложных динамических систем погоды является, насколько я могу судить, беспрецедентным. Он говорит, что может воображать себе, как зарождаются и развиваются бури на Юпитере и Сатурне. Причем, что еще более странно, гораздо отчетливее, чем он представляет себе погодные системы Земли.

Вальния Блум хмуро глазела на дисплей. Яна тем временем внутренне содрогалась и недоумевала: «Зачем она мне все это рассказывает?»

— И ничего похожего на эпилептический припадок? — наконец спросила доктор Блум. — Никакой потери физического контроля или вспышек буйства?

— Никогда. — Яне хотелось расхохотаться — такой нелепой ей казалась идея о буйстве применительно к Себастьяну. — Он самый добродушный человек на свете.

— Он определенно самый флегматичный. — Вальния Блум кивала, но скорее себе самой, нежели Яне. — Еще я хотела бы убедиться, что вы не прикрывали Себастьяна способами, о которых предпочли бы не упоминать. У меня есть причина считать это весьма существенным. Я знаю, что вы оба настаиваете на том, чтобы вас рассматривали как единую команду, что в высшей степени необычно для людей, не являющихся половыми партнерами.

— Мы не половые партнеры.

— Я знаю.

— И никогда ими не были. Он мне как брат.

— Именно поэтому я хотела встретиться с вами, прежде чем что-либо предпринимать. Итак, вы пришли как единая команда. Я понимаю это и ценю. Но что бы вы сказали, если бы мне пришлось, так сказать, взять Себастьяна под свое крыло?