Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вновь щелчок и телефонные гудки. Она повесила трубку.
— Черт! — выругался я. — Перезвонить?
Софи улыбнулась:
— Нет. Неудачная мысль. Думаю, вам лучше подъехать к ней. Уверена, что de visu[36]вы окажетесь более убедительным.
— Правда?
— Да. И потом, вы сможете назвать свое имя…
— Вообще-то «Бильдерберг» и «Акта Фидеи» давно знают, кто мы такие, и мне не стоило так артачиться.
Софи кивнула.
— Уже поздно, — сказала она. — Я, наверно, пойду спать.
— Проводить вас? — предложил я.
— Я вполне способна найти дорогу в свой номер!
Она нежно поцеловала меня в щеку и ускользнула. Я испустил долгий вздох.
В тот вечер я просидел в баре отеля «Спландид» несколько часов. Заказал порцию виски, потом вторую, потом бармен предложил мне третью, и я спокойно прихлебывал из бокала, позволив своим мыслям блуждать где угодно и облокотившись о красно-золотую стойку, мимо которой то и дело проходили посетители. Я забавлялся тем, что пытался представить, кто они такие и чем занимались сегодня вечером. Я придумывал им имена, профессию, любовные истории. Мне просто не хотелось идти спать, и я находил атмосферу отеля идеальной для моего странного настроения. В котором преобладали печаль, надежда, страх и любовь.
Ближе к ночи я ощутил непреодолимое желание позвонить Франсуа. Мне нужно было поговорить с ним. Нужно было услышать его голос. Я нашел номер в записной книжке и набрал его на мобильнике.
— Алло?
Он был явно удивлен тем, что ему звонят так поздно.
— Франсуа, это я, Дамьен…
— Дамьен! Ах ты, кретин, я уже два дня пытаюсь тебе дозвониться! Что ты сотворил со своим телефоном?
— Сменил номер. Давай записывай, с этим все будет в порядке. Прости, что не подавал признаков жизни.
— Как твое дело?
— Движется.
— Ты по-прежнему не хочешь известить полицию?
— Не сейчас. Вообще-то жандармы отчасти в курсе, — иронически произнес я.
— Дамьен, ты меня пугаешь. В какую историю ты вляпался?
— Ты не знаешь худшего, — доверительно сказал я. — Я влюбился в лесбиянку.
Он на мгновение умолк. Я хорошо представлял себе выражение его лица.
— Что?
Я расхохотался. Начинал действовать алкоголь…
— Да ничего, просто я слегка набрался, — признался я.
— Дамьен, мне тебя не хватает. Не дури, мне надо увидеться с тобой, и поскорее, ладно?
— Ага, не беспокойся, старина. Я тебя разбудил?
— Меня — нет. Но я разбудил жену.
— Эстеллу? Как она?
— Хорошо. Она тоже хотела бы повидаться с тобой.
— Скажи ей, что я ее целую. И скажи, что поздравляю с младенцем. Ее, наверное, здорово разнесло! Вы где теперь обитаете?
— Небольшой домик в Со.
— У вас, депутатов, неплохие доходы!
— Ага. По правде говоря, это у аптеки Эстеллы неплохие доходы…
— Понятно. Подумать только, когда я видел ее в последний раз, она только что окончила школу, а теперь собирается стать мамой! Какой же я все-таки дурак! Давно надо было приехать во Францию и встретиться с вами.
— Но сейчас-то ты остаешься?
Я на секунду заколебался. Оглядел бар.
— Думаю, да.
— Значит, ты и вправду влюбился! — воскликнул Франсуа на другом конце провода.
— Спокойной ночи, Франсуа. Спасибо за все!
Я повесил трубку. Я правильно сделал, что позвонил ему. Это придало мне сил, и теперь я мог продолжать. Появился дополнительный повод. Вновь обрести Франсуа, человека свободомыслящего. Около двух часов ночи бармен предложил мне еще один стаканчик, но я решил все же пойти спать.
Поднявшись утром с пересохшим горлом и тяжелой головой, я увидел записку, которую Софи сунула мне под дверь. «Весь день буду в Бобуре. Надеюсь сегодня все закончить. Удачи с дочерью Борелла. Чмокаю. Софи».
Это была Софи во всей своей красе. Со своим телеграфным стилем. Что до чмоканья, я предпочел бы реальное действие, а не слово на бумаге, но все-таки день начинался совсем неплохо.
Я позавтракал в отеле, потом вызвал такси и поехал на улицу Вожирар, в самом начале которой, рядом с большими бульварами, находилась квартира Клэр Борелла. Улица Вожирар — самая длинная в Париже. И в этом месте — самая безличная. Ряды типично парижских жилых домов, кое-где магазинчики и лавочки, ничего привлекательного. Серая улица без своего лица, фальшиво оживленная.
Было около десяти часов утра, когда я позвонил в переговорное устройство на входной двери. Шансы мои застать Клэр Борелла дома были довольно малы. И в самом деле никто не отозвался.
Я решил выждать в кафе напротив ее дома. Одно из тех неподражаемых заведений, тайну которых знает только Франция. Рекламные проспекты иллюстрированных женских журналов за стеклянной витриной, красный навес с крупно выведенными названиями различных марок пива, несколько круглых столиков на тротуаре, привязанный к газетной стойке «Ле Паризьен», пепельницы, зеркала, медные ручки, вешалки, табачная лавка в углу, стенд «Олимпийские игры — Франции», цинковая стойка бара, где выпивают завсегдатаи, которые говорят громко и называют хозяйку по имени, а в подвале — грязнейшие туалеты земного шара. Все пропитано запахом табака, заполнено шумом длинной серебряной кофеварки и невнятными звуками радио «Европа-1» из колонок скверного качества.
Я устроился в углу, у самого окна, и выпил несколько чашек кофе, наблюдая за входом в дом. Вошел какой-то юноша и минут через пятнадцать вышел, старая дама вывела на прогулку свою собачку. Никого, кто был бы похож на мою загадочную молодую собеседницу. Время тянулось очень медленно.
В кафе вошла пара американских туристов и стала кое-как объясняться с хозяином-овернцем, чьи познания в английском не делали чести образовательной системе нашей прекрасной страны, а я и не подумал прийти им на помощь, настолько забавлял меня этот разговор. В какой-то момент бармен, не лишенный чувства юмора, захохотал, поскольку сам понимал комичность своего положения. Американцы тоже засмеялись, потом жена повернулась к мужу со словами: «What did he say?»,[37]и тот шепнул в ответ: «I have no idea!»,[38]не переставая улыбаться бармену. За все утро это было мое единственное развлечение, и к полудню, когда я несколько раз изучил все документы, хранившиеся в бумажнике, стало ясно, что долго мне так не выдержать.