Так. Волохов дрожащими от волнения руками вскрыл контейнер.

«Скворцов Владимир Евгеньевич. Академик РАН. Заведующий направлением…» Он быстро пробегал глазами по строчкам. «…работающий в области…» Волохов огляделся по сторонам. «… в Москве остановился в «Президент-Отеле. Возможные места пребывания…» Он прислушался. Показалось. «адреса московских коллег, друзей…» Господи. Да как же он найдет этого академика? После ЭТОГО? Так. Спокойно. Ближайшие станции метро? Бункеры? О таком человеке, как академик, должны позаботиться. А если он оказался далеко от убежищ? Если погиб в давке? Не важно. Вот в конце – «… доставить Скворцова В. И. в Объект «Убежище» не позднее…» и он должен это сделать. Иначе произойдет что-то непоправимое. То, о чем говорил Подомацкий и о чем он, Волохов, мог только догадываться. И, в конце концов: ради Самарина, Сотникова, Назаренко, других ребят. Он настороженно прислушался. Где-то за холмом послышался звук мотора.

Только Елена Сергеевна собралась поближе рассмотреть изъеденную кем-то ботву, как в оранжерее погас свет.

– Служба поиска, на выход, – закричали в темноте, и стоящий где-то неподалеку молодой парень сорвался с места, на ходу снимая с плеча автомат.

– Что это? – Катя, держа в руке химфонарь, схватила за рукав пробегающего мимо парня.

– Тревога. Оставайтесь на своих местах.

Послышались отрывистые команды, многократным эхом отраженные от каменных стен. Потом по ступеням застучали каблуки. И наконец раздались первые выстрелы. Заплакали сразу облепившие Елену Сергеевну в темноте дети, собранные ею сегодня в оранжерее со всей станции – «чтобы сызмальства привыкали к крестьянскому труду – пригодится».

– Так, мальчики и девочки, берем друг друга за ручку и за бабушкой наверх, – Елена Сергеевна потащила малышей на первый этаж. – Катя, иди скорей сюда.

– Сейчас, мама, – Катя, упершись плечом в стеллаж, оставшийся здесь еще со времен «магазинного» прошлого, попыталась сдвинуть тяжеленную конструкцию с места, чтобы загородить дверь.

– Падла, – командир сладковцев пнул тело Алексея, – успел их предупредить все-таки, сука.

Да. Алексей, прежде чем погибнуть, схватил обеими руками ствол автомата ближайшего к нему сладковца, и тот от неожиданности выстрелил. Очередь пришлась в точности по самодельному распределительному щитку. А патроны, как назло, оказались зажигательными. Проводка загорелась. Коротнуло. Верзила со злости выпустил в Лешу всю обойму.

Закончив строить трехэтажное здание из всем известных слов, он сунул Топорову стоявший у стола «калашников».

– Веди.

Еще минуту назад всхлипывавший, бывший гаишник сжал автомат и, перешагнув через труп, уверенно двинулся к сбойке, которая вела в технический тоннель и дальше, через сеть ходов, в двадцать седьмой дом – бывший кинотеатр «Факел», где, как не сомневался Топоров, и находился сейчас Борисов со своими боевиками и этим академиком. Мать его!

Да. Ему хотелось лично выпустить кишки этому Борисову. Но потом… Потом он найдет ее. Наверняка она в своей оранжерее. Где же ей еще быть? Копается со своими цветочками-лепесточками.

– Я бы, Сок, на твоем бы месте тоже противогаз бы надел. Ты не представляешь, какая там у них, на «Ильича», вонища.

– Как скажешь, Витя, – ты начальник, – Сокол натянул на себя противогаз.

– Вот так-то. И вообще. Зря ты сюда напросился. Ноги-то у тебя еще не зажили как следует.

– А чего ноги-то? На мотодрезине кататься одно удовольствие. А почему мы этого Топорова с таким опозданием забирать едем?

– Да разве сам не знаешь? Переезд совета начальников станций на Лубянку, объединение фээсбэшников с грушниками, неразбериха. Да и почти все люди в спецоперациях заняты были. Да и сейчас народа не хватает. Иначе разве бы нас, троих калек, – Витя шевельнул простреленной рукой, – сюда послали бы?

– Да не такие мы уж и ка… – Мотодрезина подпрыгнула, отшвырнув метров на десять в сторону чье-то тело. Трое гэбээровцев, как груши с дерева, посыпались на рельсы. Поднявшись на ноги и бегло осмотрев блокпост, они осторожно двинулись в сторону «Авиамоторной». Картина, представшая перед ними, поразила даже видавших виды бывших спецназовцев. Повсюду лежали тела убитых, догорали занявшиеся от керосинок и спиртовок палатки, на облицовке стен многочисленные следы от пуль.

Сокол уже хотел что-то сказать, как вдруг в том тоннеле, откуда они пришли, два раза гулко ухнуло. Они поспешили на звук.

Борисов бросил гранату, потом вторую. Третью он оставил напоследок, для себя.

– Уходите, Владимир Евгеньевич. Кому говорят, надевайте противогаз и уходите, – капитан поменял рожок у «калаша». Снял еще один с автомата бойца с прошитой насквозь грудью, который лежал рядом. Прицелился. Дал короткую очередь.

– Я не могу, не могу, – академик решительно помотал головой. – Как же Катенька, Елена Сергеевна, дети?

– Да где же их теперь найдешь? И потом, кто-то должен доложить обо всем в штаб? – Борисов снова выстрелил.

– Вот вы и идите.

– Хотите сказать, что вы прикроете меня лучше, чем я вас? Сомневаюсь, – снова короткая очередь.

– Я…

– Идите. Это приказ, – Борисов снова поменял рожок. – Идите, иначе отсюда никто не уйдет.

Топоров снова присел на полусогнутых. Это он проделывал после каждого выстрела с той стороны.

– Не-е-ет, увольте, – забормотал он после оглушительного взрыва за углом и, отталкивая корчившегося сладковца, пополз назад. – Пора и своими делами заняться.

Минут через пятнадцать он стоял перед дверью оранжереи. Выстрелив два раза в замок, Топоров ударом ноги распахнул ее.

– Ага, вот она, недотрога чертова, – он сделал несколько шагов, сразу отрезав ей путь наверх. Тяжело дыша, Топоров приближался к Кате, загоняя ее в угол. Протянул к ней руки.

Вот сейчас он ее… вот сейчас она ему… А…А-а-а. Землей в глаза… Сука, – тряся головой, Топоров все-таки схватил ее, бросил на грядку, навалился, схватил за горло… и вдруг как-то странно обмяк. Внутри него что-то забулькало. Топоров, открыв рот, захрипел. Из его рта потекла кровь. Бывший гаишник сполз куда-то вниз и откатился, раскинув как-то неестественно руки. Перед Катей стоял симпатичный мужчина, похожий на какого-то актера из старых американских фильмов начала века. В «Скорой помощи» еще играл. Да, помощь действительно скорая, – Катя поправила кофточку с отлетевшими пуговицами.

«Актер», улыбнувшись, вытер свой «скальпель» об топоровскую куртку и задал неожиданный вопрос:

– Скажите, девушка, вы такого академика Скворцова не знаете?

Академик выбрался из прорехи в кирпичной стене и потрусил по шоссе Энтузиастов в сторону центра. Он бежал, не останавливаясь даже тогда, когда молотки в ушах, облаченных в резину противогаза, стали стучать просто в бешеном ритме. Ничего вокруг он не слышал, но зато почувствовал, как дрожит земля под ногами. Обернулся.