Он шмыгнул в предбанник, бросив жадный взгляд на красивое тело, окутанное голубоватым паром. С этим образом и впрыгнул в грязные штаны. Схватил автомат, пустое ведро и скатился с крыльца к бочке.

Не было в жизни печали…

Грязно-серый «уазик-буханка», обогнув дом, въехал во внутренний дворик и затормозил у колодца.

Его заметили — голый по пояс мужик с автоматом плохо вписывается в образ мирного селянина. Из открытого окна простучала очередь. Разлетелось стекло в банном оконце. Вадим швырнул ведро, в три прыжка добрался до бочки с водой, рухнул на землю. Из машины что-то проорали. Он выглянул. Трое. Выскакивали из машины, сейчас начнут разбегаться… Кольцов выкатился из-за бочки. Привстав на колено, плюнул очередью. Колодец закрывал правый угол обзора. Пуля срикошетила от цепи, намотанной на барабан, запела в небе. Дрогнула ручка, медленно провернулась. В ответ застрочили из всех стволов. Он лежал за бочкой, носом в землю, лихорадочно соображая. Вот уж впрямь печали не было… Бочку пробили в нескольких местах — навылет. Вода лилась ему за шиворот, но это пока бодрило.

Пальба оборвалась — Вадим приподнялся. Трое сидели за машиной, активно совещаясь. Консилиум, видать, — лечить будем или пусть живет? Ответственный момент — ни одна голова не следила за его бочкой. Вадим схватил автомат за цевье, метнулся к сараю, за дровяную груду, рухнул в щепки. Ядреная заноза вонзилась в голую пятку, он чуть не взвыл. Не обулся, по-быстрому хотел, водички набрать. Да и хорошо, что не обулся: провозись он со своими кроссовками — под крыльцом давно бы валялся…

Глотая опилочную труху, он на корточках переместился к дальнему концу поленницы. Отсюда открывался другой вид. Колодец сместился вправо, автомобиль как на ладони — правым боком, колесами в бурьяне. Юркий парень выскочил из-за кабины, пригнувшись, побежал к колодцу. Бок подставил — загляденье. Вадим плавно надавил спусковой крючок. Бегущий зарылся носом — словно споткнулся. Остальные загалдели, открыли огонь, особо не заморачиваясь поиском мишени. Но вскоре разобрались: здоровенный парень упал под колеса, резанул очередью. Два фонтанчика взбились у Вадима под зубами. Он откатился за бугор. Второй расплющился за колесом, вроде стал отползать. Потом внезапно подпрыгнул, ударил веером. На испуг хотел взять. И взял, собственно. Вадим машинально огрызнулся. Продырявил кабину, колесо: «уазик» вздрогнул и как-то прогнулся.

Тут и началось! Народ, хлопая дверью, выскакивал из дома… Тетя Глаша без платочка, в фуфайке набекрень, возмущенная, кричащая. За ней товарищи по несчастью. Пес, не отличающийся отвагой, тряся ушами, выбрался из-под сарая, присоединился к бегающим людям… Полный дурдом. Макс с Жанной уже улепетывали, высоко подбрасывая ноги — к дырявому плетню. Коля неуклюже семенил за ними. Борька чего-то чесался, разрываясь на части — то туда, то обратно. Не проснулся, что ли, синьор-помидор?

Из окошка на торце дома показался знакомый помпон. Распахнулась рама, скрюченный гномик выпал в коноплю, затряслись метелки. По-хитрому уходила… Только у тети Глаши от возмущения совсем голову снесло — размахивая кочергой, она ковыляла к стрелку, залегшему у кабины. Споткнулся Макс — замахав руками, загремел в канаву. Следом истерично визжа — Жанна. Рухнул в траву Колян. Уралов продолжал метаться. Наезда непуганой старухи стрелок не ожидал. Вскочил на полусогнутые, чтобы не получить по хребту. Что-то проорал — мол, уйди, глупая старушенция. Тетя Глаша замахнулась — он полоснул очередью. Но залечь обратно не успел: Вадим плавно надавил на спусковой крючок. Стрелка швырнуло на упавшую старуху…

Поднялись Макс с Жанной — Журбинцев, похоже, подвернул ногу (горе-каскадер…). Их опередил Сырко — он бежал, словно плыл, раздвигая жухлые заросли… Уралов наконец-то прыгнул в кусты — в те самые, куда кувыркнулась Валюша. Уцелевший стрелок завертел прыщавой физиономией. Лицезреть разбегающуюся добычу ему, очевидно, не хотелось совершенно.

— Стоять! — заорал он, не рискуя подниматься. Отсоединил магазин, вставил новый. Лихо полоснул, держа автомат рожком параллельно земле: для форса нормально, но вот для дела… Не хотел он убивать, лупил в белый свет! Отчего же тогда мы умираем?!

Убегающие присели, не добежав до плетня. Снова поднялись, побежали.

— Стоять, суки!!! — заверещал стрелок и ударил ниже. Завизжала Жанна, встала, закрыв лицо ладошками. Вадима выбросило из опилок — словно пинок получил. «Лежавший стрелок» продолжал строчить, неловко изворачиваясь, а Вадим уже бежал к нему, закусив губу. Тот почувствовал неладное, перекатился на другой бок. Прыщ на носу, лицо перекошено, глаза полны страха… Завопили одновременно:

— А-а-а-а-аааа!!!

Стрелок еще вращал «калаш» по дуге, а Вадим уже строчил от пуза — кроша и разрывая корчащееся в траве тело. Не мог остановиться — строчил, пока автомат не дернулся и не замолк. Оружие выпало из рук. Он стоял, качаясь, как былинка, перед истерзанным трупом, смотрел в стеклянные глаза мертвеца. Случился приступ, голова, казалось, готова была взорваться от боли. Вадим присел, обхватив голову руками. Ничего, потерпит…

Кольцов поднял автомат мертвеца — новый АК-74 — еще смазка не обтерлась. Бой закончился, но в голове продолжали стучать автоматные очереди.

Спотыкаясь, Вадим побрел в баньку. Запнулся о брошенное под крыльцом ведро. Поднялся, отворил скрипучую дверь. Почему она не выходит? Машинально обратил внимание, что огонь в печи весело потрескивает — осина плотная, прогорает долго.

Катя оставалась на полу, как и в тот момент, когда он уходил. Только позу сменила — трудно не обратить на это внимание. Лежала на боку, подогнув колено, руку забросила за голову. Создавалось впечатление, что Катюша сладко спит. Но это было ошибочное впечатление. Трудно спать, когда вокруг тебя стреляют. От окна до ног тянулся темный, пузырящийся след. Вадим сглотнул, опустился на колени, бережно перевернул женщину на спину. Катя удивленно смотрела в потолок. Под левой грудью расплывалось пятнышко, в полупяди по вертикали — еще одно. Вскочила на ноги при первых выстрелах, подбежала к окну, а когда пули стали дырявить стены и оконце, получила сразу две. Умирая, еще пыталась куда-то ползти, но быстро сдалась, затихла…

Мир превращался в черно-белый, совершенно непригодный для проживания. Кто-то, тяжело дыша, затопал по крыльцу. Вадим опомнился. Девушка не одета…

— Не входить!

За дверью помялись. Никто не вошел. Ладно, с победителями не спорят. Опять послышались шаги — человек, вздохнув, удалялся восвояси… Он приложил пальцы к сонной артерии. Пульса не было. Оттянул веко — все понятно. Вадим одел ее, как мог, завернул в дерюжное покрывало, сдернутое с лавки в предбаннике, поцеловал в холодеющие губы и понес во двор. Положил под колодцем — где трава помягче и запахи острее. Он цепенел на ходу. Ноги подкашивались. Чтобы сбросить с себя омертвение, дважды обошел вокруг машины. Колесо пробил, запаски — нет, рулевую покалечил, спидометр — в клочья. Убедившись, что все присутствующие во дворе мертвы — трое из них при его активном участии — Вадим поплелся в дом. Туда же потянулись остальные, собравшиеся по завершении боя на пустыре.