Да-а, чего там скрывать — все, что положено, в этой истории было: и звонки по телефону, и молчаливое пыхтение в трубку, и дежурство вечерами под окнами ее квартиры, и фланирование по близлежащему парку в надежде встретить ее и поговорить.

Конечно, и Гришке и Олегу хотелось бы сейчас выпендриться перед Танькой. Все-таки из Германии — это тебе не из Турции звонить. Это-таки Западная Европа.

— Ну давай, — вдруг согласился Гришка. — Рольф, ты знаешь код в Москву?

Рольф, поскольку его мама часто звонила Гришкиной маме, тотчас же стал диктовать. Гришка принялся набирать цифры на клавиатуре телефона. Они тут же выскакивали на маленьком жидкокристаллическом дисплее. Номер Таньки Лисицыной в Москве Гришка помнили так, в записную книжку лазить не пришлось. Через три секунды легкого пощелкивания и шуршания в проводах, словно невидимый оператор листал бумажки в поисках нужного абонента, раздались гудки. Гришка нервно барабанил пальцами по телефону и вдруг, взглянув на дисплей, охнул, словно барышня девятнадцатого века при виде Дубровского, вылезшего из дупла, и уронил трубку.

— Але, Але, — раздался издалека писклявый из-за помех голос Таньки. — Але, кто это? Не хотите говорить, ну и не надо. — И тут же послышались короткие гудки отбоя.

— Ты чего? — потрогал у Гришки лоб Олег. — Головкой перегрелся? Сил не хватает телефон держать?

— Сил хватает, — пробормотал Гришка. — Всего у меня хватает. А, впрочем, да… Наверное, не очень я себя чувствую.

С этими словами Гришка ушел в ванную, пустил там воду и долго сидел, глядя на льющуюся струю, и напряженно о чем-то размышлял.

Ближе к сентябрю взбунтовался Гришкин папа. Он заявил, что, во-первых, соскучился по сыну, а, во-вторых, не намерен терпеть, чтобы из-за каких-то бандюганов его семья жила в изгнании, и если инциденты будут повторяться, он через своих знакомых обратится к бывшим ветеранам службы «Вымпел», а те уж сумеют приструнить налетчиков любого уровня. Да и самой маме Гришки надоело слоняться по магазинам, поскольку нехитрые деньги их семьи были уже давно потрачены, а смотреть на остальное и не покупать было выше ее сил. Именно поэтому в самом конце августа Гришка, Олег и сопровождающая их родительница снова загрузились в самолет и полетели в родную Москву.

Международный аэропорт, досмотровые залы, магазины-шопы уже ни Гришку, ни Олега не изумляли. Они устали и хотели домой. К счастью, обошлось без проволочек. Самолет вовремя принял на борт пассажиров, вовремя взлетел и набрал высоту. Олег, которого Гришка милостиво пустил к иллюминатору, смотрел на ночной Берлин сверху. Отсюда город был похож на древние письмена, начертанные на огромном камне. Впрочем, очень скоро они стали отступать назад, внизу замелькали редкие огоньки маленьких поселков, и граница между небом и землей, казалось, стерлась. На секунду Олег вообразил себе, что они летят в космосе.

Из этого лирического настроения его вывел Гришка, который, заграбастав друга за плечи, притянул его вихрастую голову к своей голове.

— Слушай меня внимательно, — прошипел он Олегу на ухо. — Информация офигительно важная, я еле утерпел, пока мы до этого чертового аэропорта добрались и взлетели.

— А что, раньше нельзя было поговорить? — таким же приглушенным голосом ответил Олег, сразу сообразив, что речь идет о чем-то глубоко секретном.

— Здесь нас точно не подслушают, — жарким шепотом ответил в ухо другу Гришка. — Дело в том, что я вспомнил часть кода, которая в медальоне была!

— Когда?!

— Да вот когда телефон Таньки Лисицыной набирал. Представляешь, как на дисплее увидел ее телефон — один к одному! Перед тем, как мы эту глупость с хлорированной водой сделали и все на записке стерли, я на нее взгляд бросил. Мне уже тогда этот номер знакомым показался, но я не смог понять почему? Потому что кода Росси там не хватало. Усекаешь?

— Усекаю, — непослушными губами ответил Олег. — Так мы что, получается…

— Вот именно. Только даже не заикайся об этом. Вот когда нам исполнится по восемнадцать, будут у нас на руках паспорта, вот тогда мы всю эту вещь и провернем и деньги поделим. Понял?

— Понял, — согласился Олег. — Надо только Илье следующим летом все рассказать. И с Рольфом поделиться.

— Обязательно, — кивнул Гришка. — Без него до первой части кода мы бы не допетрили точно. И с поисковиком Пашкой.

— И с Танькой Лисицыной, — прибавил Олег.

— Само собой, без нее тоже бы ничего не получилось, — пожал плечами Гришка.

— А знаешь что? — хихикнул вдруг Олег. — Давай немного денег и Первому дадим, если, конечно, к тому времени разыскать сможем. И Рябому. Зря они, что ли, старались, с нами по болотам бегали?

— Точно! — аз взвизгнул от восторга Гришка. — Во прикол будет! Представляешь? Следил этот Первый за нами, следил, а денежки ему совсем из другого места обломятся… Только пока нам восемнадцать лет не стукнет, чтобы никому. Ты понял? Железно?

— Железно, — серьезно ответил ему Олег.

— Ну тогда спокойной ночи, — отдуваясь, откинулся на спинку кресла Гришка, которого теперь больше не тяготила тайна.

Турбины самолета уютно гудели, но пассажиры, казалось, застыли в безвоздушном пространстве, превратившись в маленькие крохотные звездочки. Это и было то самое состояние покоя, которое люди не замечают, но которое им так необходимо. Именно то состояние, что возникает, когда все трудности и опасности преодолены, а впереди расстилается захватывающий в своей неопределенности путь. Путь, по которому идти интересно уже потому, что ты никогда не знаешь, когда и куда он тебя приведет.