Она прошла в комнату, села на диван. В этом доме мародеры вынесли все, включая посуду, но диван оставили – старый, протертый, наверняка на нам валялся какой-нибудь фермер-сыродел и смотрел футбол, пока в его подвале созревают сыры. Похоже на ферму – отдельно стоящий дом среди полей, к нему ведет аллея старых лип, разросшихся, сомкнувших ветви над дорогой.

Сарай, прессы для вина, пустые бочки…

А может, и не мародеры, может, он сам все из дома выгреб и закопал в саду. Включая ложки. Фермеры – они хозяйственные. О чем она думает?!

Она вытащила блокнот и ручку из рюкзака – их она позаимствовала в магазинчике, в деревне возле леса, где проснулась. Разделила лист на три столбца, в правом написала «враги», в центре – «друзья», слева оставила знак вопроса.

С друзьями все было просто и печально. Тоби, Шандор и неизвестный дед, который направил к ней Шандора. Тоби – зверь, хотя и полезный, Шандор скорее всего мертв – тут Джи помедлила и поставила над его именем знак вопроса. Она не видела, как он умирает, но внутри было чувство, что они больше не увидятся. И загадочный дед, которого еще найти надо.

С врагами было все определенней. Во-первых, мародеры, затем эти перевертыши, потом полупрозрачные твари, бродячие собаки и, конечно эти самые темники, один из которых ее на тот свет чуть не отправил. Джи машинально потерла живот. А другая спасла. Но все равно они гады.

В раздел «неизвестность» она записала крупно «Магус», трижды подчеркнула. Если бы Шандор хоть капельку больше рассказал ей, прежде чем все крушить. Но что поделаешь, у него было мало времени, а Стражи все такие – если надо сделать дело, они принимаются решать сначала главную задачу…

Джи вздрогнула. Она вспоминает? Если в Магусе есть Стражи, то кто там еще есть? Нападающие? Конвоиры? Полузащитники? И что такое Магус – место? сообщество? рыцарский орден? частный клуб?

«Кто бы ни были, у них есть необъяснимые способности, – подумала Джи. – И у этих темников тоже. Магические способности. В мире идет война магов, и от этого все беды. А я как-то связана с этой войной».

Шандор сказал, что она может больше, чем он. Как? Может, у нее тоже есть такая сила и скорость, как у него?

Девушка соскочила с дивана, схватилась за его ножку одной рукой.

Сейчас как к потолку подброшу! Одной рукой. Нет, двумя. Нет… Черт, черт, черт!

Джи села на пол. Суперсилы у нее точно нет. Может, суперскорость? Это вряд ли, драпала она, конечно, быстро, но не так, как Шандор. Его движения нельзя было уловить глазом.

– Я самая обычная, – сказала она. – Этот старикашка ошибается. И Шандор тоже ошибался, он принял меня за другую. Похожа на нее, и все. Я просто девушка, которая проснулась под дубом, девочка со странной кошкой, грязная и уставшая. И еще у меня есть перстень… Синяя печать!

Джи схватила рюкзак, вытащила перстень.

– И как ты работаешь? – она потрясла перстень. Потерла его. Попробовала на зуб. Постучала. Повертела в руках, изучая в подробностях, – может, там есть кнопочка или тайник. Надела на палец – не без дрожи.

Мир не менялся, она не исчезала, не происходило ровным счетом ничего. Камень в перстне переливался равнодушным блеском, только в голове опять зашумели невидимые бабочки.

Она вытянула руку:

– Ну… колдуй, что ли, – неуверенно предложила она. – Я хочу бананов и желтые кроссовки! Абракадабра, крекс-пекс-фекс! Желаю, чтобы этот диван обратился в бегемота!

Ничего не происходило.

Джи стянула перстень. Сунула его в рюкзак. Вытащила кулон – серебряную фигурку дельфина. От этой ерундовины толку было столько же.

– Они ошибаются, – девушка выдохнула с радостью. – Я самая обычная. Верно, Тоби?

Тоби не отвечал, он к чему-то напряженно прислушивался.

– Здесь кто-то есть? – шепотом спросила Джи. Вынула нож из рюкзака, бесшумно ступая босыми ногами, подошла к окну. Выглянула. И подпрыгнула от стука в дверь.

Там, внизу, у входа! Отсюда не разглядеть.

Не ходи! Даже не думай! Хватай рюкзак и беги!

«Никто в зоне отселения не стучит в двери, – подумала Джи. – Это в первый раз…»

Она спустилась по лестнице – так, что ни одна скрипучая ступень ее не выдала, ей на мгновение почудилось даже, что тело у нее стало невесомым как пушинка и вот-вот унесется сквозняком.

Подобралась к окну в гостиной, очень медленно отвела лезвием ножа занавеску – веселую, в желтый цветочек.

У двери стоял старик в темном плаще и задумчиво рассматривал большой палец ноги, который выглядывал из драного башмака. Палец был худой, с большой подушечкой, желтым толстым ногтем, он сгибался и кокетливо разгибался, и старик смотрел на него с изумлением, как на чужой – эвон как выплясывает.

Длинные седые волосы лежали на плечах, нечесаная круглая борода – черная, с проседью. Глаза у старика были цвета молодой травы. Яркие, живые.

Он поднял взгляд и посмотрел прямо на Джи.

Девушка отпрянула от окна.

– Добрый день, – раздался голос за дверью. – Может быть, ты меня все-таки впустишь, Дженни?

Облака текут под крылом Снежка, они летят, и солнце играет на его перьях – белых как снег. Они над лентой реки, вода сверкает и переливается…

– Боги, Роджер, ты даже во сне летаешь!

Ловец покосился.

Дьюла мрачно озирался, вися в воздухе наравне с грифоном.

– Стучаться надо, когда в чужой сон вламываешься.

– Небольшой сеанс связи, – оскалился зверодушец. – Чем ты занимаешься?

– Я нашел Вольный Магус, бродячий народ. Им нужна помощь, их тут перевертыши зажали. Закрылись артефактом Кольца, но надолго его не хватит. Кстати, передай Эдварду, пусть учится играть на лире без рук: приеду – оторву за его шуточки. Тут около двухсот перевертышей.

– Сколько? – переспросил Дьюла. – Откуда… Почему ты еще там?

– Я заключил сделку.

– О, ты мастер заключать сделки, я помню, – закивал клоун. – Последствия одной такой мы как раз сейчас расхлебываем.

– Здесь другое. Они примут нашу сторону, если я их отсюда вытащу.

– Блестящая идея, – скривился Дьюла. – И сколько их?

– Сто два, десять детей. Почти все взрослые ранены.

– Тебе не кажется, что они просто схватились за соломинку? Ты мог бы выторговать себе титул цыганского барона.

– Эд на вас плохо влияет, – сказал Роджер. – Дьюла, здесь дети и женщины. Ты же знаешь, что сделают с ними перевертыши.

– И как ты намерен справиться с двумя сотнями перевертышей, имея за спиной женщин и детей?

Ловец вздохнул, признался: