– Не может быть, – возразил папа. – Мы были в Турции, а до того…

– …в Монголии, да, мы в курсе. – Мужчина достал из кармана два узких серебряных браслета. – Наденьте их. Это браслеты с иридием. У Эли тоже такой есть.

Я взял один и просунул в него кисть. Иридий. Эти браслеты были копией тех, которые нам дали Масса в их штабе в Египте.

– Это единственное вещество, блокирующее сигналы ваших жучков, которые вы вживили в наши тела на острове, – сказал я.

– Зачем они нам сейчас? – спросил Касс.

Мужчина холодно посмотрел на него:

– Масса уже летит сюда. У них есть доступ к вашим жучкам, а значит, нам нужно было увезти их подальше от вашей подруги Эли. Браслеты, как только вы их надели, заглушили сигнал.

Я помотал головой, вспомнив, что устроила Эли в строении «D».

– Нет. Эли отключила систему слежения «ИК». Она вызвала перегрузку и сожгла ее.

Выражение лица мужчины уже не казалось таким каменным.

– Вы… настолько уверены в ее способностях? – спросил он.

– Если бы вы знали ее лично, вы бы тоже были в них уверены, – заявил я.

Мужчина кивнул:

– В таком случае, если дело не в жучках, как они вас нашли?

Мы с Кассом, переглянувшись, пожали плечами.

Мужчина взял нас за руки и повел к 72-й улице, в обратном направлении, откуда мы приехали.

– Расскажите мне, с кем именно вы встречались в Турции.

* * *

– Что значит, они вас взломали, Канавар?! – рявкнул я в микрофон.

Мы сидели в зале заседаний в нью-йоркской штаб-квартире «ИК», расположенной в угловых апартаментах того самого похожего на замок здания. Папа, все еще не простивший седовласому мужчине угона такси, на него сердито посматривал.

Из крошечного динамика послышался писклявый голос Канавара:

– Возможно, я несколько неправильно выразился. Как мне стало известно, сегодня рано утром ваши заклятые враги в лице Масса сделали несколько телефонных звонков. Они связались со всеми организациями, находящимися в непосредственной близости от местоположения всех Чудес света, в том числе и с нашим музеем в Бодруме. С моими работодателями. Естественно, к тому моменту я, скажем так, упомянул о наших приключениях парочке своих доверенных друзей…

Мой затылок ударился о кожаный подголовник кресла.

– Это никакой не взлом, Канавар, – прошипел я. – Это называется не уметь держать язык за зубами! Вы не должны были никому ничего рассказывать!

– Но… пережитое имеет колоссальное археологическое значение! – оправдывался Канавар.

– Канавар, вы сказали им, куда мы направляемся? – перебил его Касс.

Возникла пауза. Затем едва слышное:

– Mea culpa.

Седовласый мужчина нажал кнопку отключения связи:

– С латинского это означает «виноват». Мы получили ответ.

Он вновь опустился в мягкое кожаное кресло, прикрыл глаза и сжал пальцами виски. Комната погрузилась в напряженное молчание. Касс пнул меня под столом. Не поднимая рук с колен, он указал на нашего нового знакомого.

«Омфалос», – одними губами произнес он.

Не знаю, был ли это вопрос или утверждение. Но у меня по спине побежали мурашки.

Что, если это правда?

Этот мужчина вел себя очень уверенно. Он был собран, умен, ловко уходил от ответов. До сих пор так нам и не представился. Держался холодно, говорил ровно столько, сколько хотел сказать, и знал латинский. Внимания к себе не привлекал, но при этом мог пригвоздить тебя к месту одним взглядом или жестом. Чем не портрет настоящего лидера?

От этой мысли у меня заныло сердце.

Ведь это означало, что он больше не являлся самой охраняемой тайной «ИК». Он был здесь, с нами, действовал на виду у всех. Устроил сцену в такси. Ошибся в предположении о том, как нас выследили, из-за чего был вынужден пойти на неоправданный риск, тем самым проявив слабость. Для меня это был очень важный знак. «ИК», организация с более чем столетней историей, находилась на краю гибели.

А Масса были уже где-то рядом. Сильнее, чем когда-либо. Готовые занять место победителя.

Я посмотрел в окно. Под нами туристы в коронах статуи Свободы из зеленого пенопласта бродили по Центральному парку. Некоторые бросали цветы на круглую мозаику с одним-единственным словом:

IMAGINE.

Я отвернулся.

Мне совсем не хотелось этого делать.

Доктор Бредли сдернула с пальцев латексные перчатки. Ее лицо казалось разом постаревшим и усталым.

– С Эли все будет в порядке. На этот раз. Спасибо моим нью-йоркским коллегам. Они настоящие волшебники.

Мы с Кассом стояли на пороге на скорую руку оборудованной операционной и смотрели, как двое других врачей осторожно отцепляют от тела Эли электроды. Ее губы едва заметно шевельнулись. Я услышал тихий стон. Медики «ИК» покидали палату в компании седовласого мужчины – Номер Первый, он же Омфалос, – и мы сердечно пожали им руки. Торквин тихо сидел на стуле, на котором едва помещался.

– Укулеле нет… – с грустью произнес он, ни к кому особо не обращаясь.

– Прекрасная новость, доктор Бредли, – сказал я. – Нам только что сказали, что мы должны немедленно увезти Эли.

Она покачала головой:

– Ей понадобится еще какое-то время на восстановление. Я уже сообщила об этом Номеру Первому.

Касс бросил на меня озадаченный взгляд.

– Когда вы успели с ним поговорить? – я тоже удивился.

– Мы не говорили. Не напрямую. – Она указала на монитор на стене. – Он присылал нам сообщения.

– Какой хитрюга, – прокомментировал Касс. – Я даже не заметил, чтобы он доставал телефон, а ты, Джек?

– Доставал телефон… о чем вы? – спросила доктор Бредли. – Вы виделись с Номером Первым?

– Он ехал с нами в такси, – ответил я.

Доктор Бредли выронила трубочку от капельницы:

– Он – что?!

Прежде чем мы успели ответить, к нам из коридора подбежал наш сосед по такси:

– Они у нас на хвосте. Масса. Мы взломали их переписку, и сейчас они ушли в молчанку.

– Вы знаете, где они? – спросила доктор Бредли.

– Точно не известно, приземлились они уже в Нью-Йорке или нет, – ответил он. – Если девочка еще не в состоянии, двум другим придется отправиться в музей без нее.

– Не двум, – буркнул Торквин. – Трем.

Монитор за нашими спинами пискнул, и на нем появилось сообщение: