Это были последние слова мужа, которые услышала в этот день Микаэла. Он быстро повернулся, сел в карету и дал кучеру знак трогать.

Молодая женщина стояла неподвижно, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Губы еще ощущали вкус его поцелуя, но видеть мешала выступившая на глаза предательская влага. Целиком занятая своими переживаниями, она даже не услышала, как ее окликнула Лизетт. Микаэла очнулась, когда мать осторожно тронула ее за плечо.

— О! Мамочка! — всхлипнула она. — Мне хочется умереть! Все так ужасно, и нельзя ничего исправить.

— Тс-с, малышка. Уверена, что все не так плохо, как тебе сейчас кажется. Со временем все удастся уладить. А если нет, то привыкнешь, и жизнь будет казаться не такой уж несносной. Поверь мне. Давай-ка лучше пройдем в дом, и ты обо всем расскажешь своей мамочке.

Оттолкнуть искреннее материнское участие было выше человеческих сил. Микаэла послушно пошла за Лизетт, готовясь рассказать все. Мама сможет понять и утешить. Эта мысль немного успокоила. Но лишь только девушка взяла себя в руки, ей стало нестерпимо обидно уже за то, что мать увидела ее слезы. Не хватало еще, чтобы из-за этого негодяя расстроилась и Лизетт! К тому моменту, когда они входили в дом, Микаэла уже была полна решимости показать матери, что у них с Хью все идет нормально.

— Я, наверное, веду себя как глупая гусыня, расстраиваясь из-за каждого пустяка, — выдавив улыбку, сказала она, когда они сели за стол и отпили по глотку лимонада. — Он избаловал меня, постоянно находясь рядом. Я и не подозревала, что даже недолгая разлука окажется столь болезненной.

Лизетт несколько долгих секунд молча глядела в глаза дочери.

— И это все, малышка? — наконец спросила она с сомнением. — Ты огорчена только из-за недолгой разлуки?

— Конечно! — немного раздраженно ответила Микаэла. — А чем же еще?

— Мне показалось, — сказала Лизетт, глядя на свой бокал, — что для людей, которые только что поженились, вы слишком холодны. Между вами возникло какое-то непонимание, да?

Более откровенно призвать дочь поделиться с ней секретами супружеской жизни Лизетт не могла. Перед замужеством Микаэлы она дала себе слово, что в отношения дочери и зятя, что бы ни произошло, она вмешиваться не будет. Но Боже! Разве может мать оставаться бесстрастной, когда ее дочь плачет так, что сердце разрывается!

Микаэла вздохнула.

— Да. Хотя, пожалуй, ничего существенного, — с трудом выговорила наконец она. — Ты права. Мы только что поженились, а он… Он с радостью отправил меня в деревню, а сам остался, в Новом Орлеане! — Румянец смущения залил ее щеки, но остановиться уже не было сил. — К тому же последнее время он не спит со мной. То есть всячески дает понять, что я ему наскучила!

Она еще раз вздохнула. Вроде все. Что еще могут сказать слова о ее переживаниях?

— Ох, малышка, — тихо рассмеялась Лизетт, — это и есть самое страшное? Думаешь, что ты надоела Хью?

Микаэла кивнула и надула губы. Смех в такой ситуации показался обидным, но нежная материнская улыбка ее успокоила.

— А ты сама пыталась как-то дать ему понять, что не хочешь с ним расставаться? — ласково спросила Лизетт. — Или что его отсутствие в твоей постели тебя огорчает, а? Мне кажется, что ты и раньше вела себя с мужем так же безразлично и отчужденно, как сегодня. Меня удивило не то, что он уехал, а то, что после всего этого ты вдруг разрыдалась.

— Я вела себя так, как положено хорошей жене-креолке, — пробормотала Микаэла, только сейчас до конца поняв, какой холодной и бесчувственной она могла казаться Хью в эти последние дни.

— И как же, скажи мне ради Бога, должна себя, по-твоему, вести “хорошая” жена-креолка? — с наигранно заинтересованным видом спросила Лизетт.

— Так, как ты! Ты всегда была спокойной и невозмутимой, даже когда папа горячился. Он никогда не видел твоих слез. Он всегда был ласков с тобой, а ты всегда вела себя с ним с такой милой добротой и пониманием. — Микаэла вдруг запнулась, что-то вспомнив. — Я помню, что папа часто уезжал куда-то, но он никогда бы не оставил тебя одну на плантации! — упрямо добавила она, чуть заикаясь.

На этот раз вздохнула Лизетт.

— Я и не знала, что оказалась такой хорошей актрисой, — произнесла она, задумчиво проведя пальцем по кромке бокала. — Что ж, ты стала взрослой, и, видимо, пришло время тебе узнать правду. Так вот, я с трудом выносила Рено Дюпре и ненавидела твоего деда за то, что он заставил меня выйти за него.

— Но… Но ты же!..

— Делала вид, что все хорошо? Да, я постоянно притворялась счастливой женой! Что еще я могла делать, если мое замужество стало уже свершившимся фактом? Срамить себя и свою семью перед друзьями и соседями? — Ее голос сорвался и вновь стал твердым. — Нет уж! Я сделала то же, что и сотни несчастных женщин до меня, — заставила себя стать хорошей креольской женой! Я принуждала себя принимать ласки мужчины, хотя от одного его прикосновения мое тело вздрагивало от отвращения. О женщинах, которые у него были постоянно, и об оскорблениях, которые он причинял мне чуть ли не ежедневно, рассказывать не буду. Но это все было, поверь мне, хотя вы ни о чем не догадывались. С тобой, с родственниками и слугами я играла ту роль, которую предназначила мне судьба, — хорошей, понимающей и любящей креольской жены. И поверь мне, повторить мой путь я бы не пожелала и врагу, а уж тем более тебе, моя дорогая. — Лизетт импульсивно поднялась, обошла стол, взяла руки дочери в свои и посмотрела ей в глаза. — У тебя есть шанс, которого никогда не было у меня. Ты вышла замуж за честного и доброго человека. Ты можешь обрести то, что мне было недоступно, — счастливую семейную жизнь! Уверена, если ты сумеешь укротить гордость и самолюбие, не будешь скрывать свои настоящие чувства, она у вас с Хью обязательно будет. — На губах Лизетт вновь появилась ласковая улыбка. — Хью — прекрасный молодой человек, малышка. Он заботлив и добр. Уже одно то, что я сейчас здесь с тобой, доказывает это. Он думает о том, чтобы тебе было хорошо. — Лизетт чуть сжала руки Микаэлы. — Конечно, выйти за него тебя заставили. Но поверь, моя дорогая, я никогда не допустила бы вашей свадьбы, если бы не была уверена, что он постарается сделать тебя счастливой. Я знала, что он будет нормальным мужем. Нет, это не те слова — Рено, по креольским меркам, тоже был нормальным мужем. Хью может быть преданным и честным. Он может любить жену, а это очень важно!

— Ты.., ты не.., не любила папу? — пролепетала совершенно ошарашенная услышанным Микаэла.

— Да, не любила, — спокойно сказала Лизетт. — Хотя мы встречались с ним, даже говорили о свадьбе, и я не стану утверждать, что наотрез отказала ему. Но это все было до того… — Лизетт замерла и посмотрела вдаль, будто видела там нечто, что не могла видеть дочь. Лицо ее сделалось мягким, глаза — молодыми и мечтательными. — Это было до того, как я встретила другого… — Она с какой-то особой нежностью взглянула на Микаэлу. — Другого, который помог мне узнать, что такое любовь…