Передовые подразделения неторопливо приближаются к нашим позициям. Пока что не прогремело ни одного выстрела. Вокруг тишина. Я не имею возможности видеть, что происходит на участке Бремера, но рота постоянно держит меня в курсе обстановки. Русские постепенно спускаются с высоты, их все больше и больше. Вскоре уже целый спуск весь в крохотных движущихся черных точках. Тут передовые подразделения останавливаются, прислушиваются, но, ничего подозрительного не заметив, продолжают двигаться на запад.

А что же мы? Мои бойцы мерзнут в окопах, нетерпеливо дожидаясь сигнала открыть огонь.

Из телефонной трубки я слышу, как мой левый фланг докладывает данные о дистанции до противника. Телефон не умолкает — сообщают данные и артиллеристы. Бор кричит в трубку: «Еще 500 метров!» Пару минут спустя бойцов 1-роты от русских отделяют всего 200 метров. Командир роты просит разрешения открыть огонь. Я разрешения не даю. На откосе показываются оба русских танка и начинают выдвигаться в авангард атаки. Из трубки доносится взволнованный голос Бора — он вместо Бремера командует 1-й ротой: «Всего 100 метров!» А когда я никак не реагирую на цифру в 75 метров, в голосе Бора отчетливо слышен страх. Танки успели продвинуться примерно на 150 метров к позициям, и вот тогда я командую: «Огонь!» Один танк подбит с первого же выстрела нашего орудия. В рядах русских смятение. Да, смерть собрала неплохой урожай. Вскоре замирает в неподвижности и хвост колонны русских. Враг в ловушке — этот спуск, как и ожидалось, стал для них роковым.

Но какой прок от нашей успешной операции восточнее Чугуева, если фронт на многих километрах ходит ходуном? 8 февраля на обоих флангах оборонительного фронта у Харькова наступает кризис. Фланги обойдены двумя русскими армиями. На юге мы запоздали убрать из Оскола 320-ю пехотную дивизию, и теперь ей, лишившейся связи с внешним миром, с 5 февраля приходится пробиваться по занесенным снегом дорогам для соединения с основными силами.

Русские прощупывают фронт полка «Лейбштандарт» и под Змиевом обнаруживают южный фланг. А между этим флангом и частями 320-й пехотной дивизии зияет 40-километровая брешь. Именно там и следует ожидать удар противника в линию обороны Харькова под Мерефой. Малочисленная танковая группа полка «Лейбштандарт» срочно перебрасывается под Мерефу с задачей блокировать дорогу на Харьков.

Но создается угроза и для нашего северного фланга. Там восточнее Белгорода сражается малочисленный корпус, и корпус этот русские уже успели обойти с флангов. Начинается оперативный охват Харькова, и эту операцию имеющимися в нашем распоряжении силами не предотвратить. Одновременно советское командование готовит удар по северному флангу Донбасса. Кроме наступления на линии Белгород—Харьков четко прослеживается намерение противника решительными операциями отрезать еще удерживающийся немецкий фронт между Азовским морем и Славянском от его тыловых коммуникаций, а затем и полностью уничтожить его.

Смертельный удар планируется нанести через Лозовую и Павлоград на Днепропетровск и Запорожье. Для его осуществления в полной готовности севернее Славянска сосредоточились 5 танковых и 3 стрелковых корпуса. 1-я советская гвардейская армия, не встречая на своем пути сопротивления, устремляется (после сдачи Изюма) в образовавшееся свободное место на юго-востоке; действующая на правом фланге 6-я советская гвардейская армия, отрезав 320-ю пехотную дивизию, переходит в наступление. В случае удачи данной операции группа армий «Юг» окажется отрезанной от тыловых коммуникаций, путь к Днепру окажется свободным, а вместе с ним и на запад Украины.

В результате прорыва удается восстановить связь с остатками 298-й пехотной дивизии и переправить их за Донец. На предмостном укреплении настроение ниже нуля. Всем и каждому понятно, что для наших позиций создалась серьезнейшая фланговая угроза и что войска придется отводить за Донец.

Неприятель широким фронтом стоит у Донца и пытается пробиться между правым флангом полка «Лейбштандарт» и 320-й пехотной дивизией. Силы его настолько велики, что сдержать натиск возможно лишь при условии наличия значительных сил и продуманной широкомасштабной операции. Обстановка диктует либо немедленный удар с целью прорыва кольца охвата Харькова с юга ценой сдачи города, либо сосредоточение всех имеющихся сил вокруг него — занять круговую оборону, что, по существу, равнозначно окружению.

9 февраля батальон получает приказ уйти с Донца и быть готовым к наступлению южнее Харькова в районе Мерефы.

Отрыв от противника происходит без каких-либо осложнений или потерь. Мы уже рады тому, что не сидим на месте и слышим гул двигателей. По занесенным снегом лесным дорогам, по полуразвалившимся мостам мы продвигаемся на запад и к полуночи оказываемся в районе Мерефы.

Только здесь я осознаю всю серьезность положения, как и то, что танковый корпус СС рискует оказаться в кольце окружения в случае выполнения приказа защищать Харьков до последнего патрона. Исполнение данного приказа будет означать для корпуса гибель и, как следствие, выход русских к Днепру. В тылу танкового корпуса СС больше нет войск, способных противостоять натиску русских.

Командующий корпусом генерал Хауссер принимает решение силами трех ударных групп наступать на юг, устранить угрозу правому флангу и тем самым предотвратить окружение Харькова.

Развертывание войск для наступления затруднено глубоким снегом, но уже в первые утренние часы все готовы. Моя ударная группа находится на правом фланге. Ей поставлена задача наступать на Алексеевку. Это означает, что нам предстоит около 70 километров преодолеть по вражеской территории, есть вероятность и наткнуться на силы русских на основных маршрутах передвижения. Прощаюсь со штабом дивизии и направляюсь в голову колонны. Там быстро излагаю подчиненным поставленную нам задачу. Теперь каждый боец знает, что его ждет и что нам предстоят нелегкие дни. Мои товарищи слушают меня, стараясь не упустить ничего из сказанного мною, когда я обрисовываю критическое положение, в котором мы оказались, и указываю на возможную опасность. Испуга на лице подчиненных я, вопреки ожиданию, не заметил, как, впрочем, и удивления. Мои товарищи стоят передо мной с раскрасневшимися на морозе лицами, засунув руки в карманы поглубже. Я знаю этих офицеров давно, некоторых из них не один год. Унтер-офицеры и рядовой состав преданы мне и вместе с прибывшим не так давно пополнением образуют сплоченный боевой коллектив. С ними я готов на любую, даже самую рискованную операцию в тылу русских. Товарищество и несгибаемая верность, объединяющая нас, — самое сильное наше оружие.

И вот наша ударная группа стоит, перестроившись для атаки, на заснеженной дороге южнее Мерефы. От того места, где мы находимся, дорога отлого спускается и в нескольких сотнях метров исчезает за домиками поселка. У этого населенного пункта мы замечаем несколько поврежденных амфибий из дивизии «Дас Райх». Вероятно, здесь русские разгромили разведгруппу дивизии.

Вокруг все спокойно. Чуть справа за селом вдоль дороги протянулся лесной массив — и там тоже не видно ни души. Рядом со мной стоит возглавляющий колонну офицер — оберштурмфюрер Шульц, которому довелось участвовать и в наступлении на Ростов-на-Дону. Оберштурмфюрер фон Риббентроп — командир головной машины.