– Судя по всему, преступница проникла в отделение заранее и где-то отсиживалась. После шестнадцати часов основной медперсонал разъезжается по домам. А если переодеться в одежду типичного больного, никто и не заподозрит, что человек посторонний. Можно натянуть униформу медсестры или врача и сослаться на принадлежность к другому отделению – эффект тот же. Больница – целый город. Дежурный хирург травматологического отделения вместе с дежурной медсестрой до одиннадцати в ординаторской смотрели телевизор и пили кофе, потом врач улегся спать там же, а медсестра – в холле на креслах. В начале двенадцатого к охраннику подошла медсестра из отделения гастроэнтерологии и угостила его бокалом кофе и бутербродами. Веселая, разговорчивая женщина. В течение дня он видел ее пробегавшей мимо раза три. В последний раз она нечаянно споткнулась и чуть не упала на него. Автоматически он ее поддержал. Медсестра поблагодарила и пояснила, что здесь у нее лежит родная сестра, и она, пользуясь своим положением, выкраивает время ее навещать. Они немного поболтали, посетовали на тяжелую жизнь. Женщина дождалась, пока охранник поужинает, и заторопилась назад – боялась, что ее хватится дежурный врач или больные. Уже не в силах бороться с неожиданно навалившейся тяжестью и сонливостью, затуманенным сознанием охранник понял, что медсестра так и не ответила на его вопрос, почему она разгуливает в резиновых перчатках.

Утром в половине шестого дежурная медсестра травматологического отделения обнаружила скорчившегося охранника на полу рядом со стулом. Он спал странным тяжелым сном и на попытки разбудить его не реагировал. Но, со всей очевидностью, был жив. Испуганная сестричка побежала будить хирурга. Минут через десять у охранника собрался консилиум из врачей разных специальностей, и только тогда хирургу пришло в голову, что состояние охранника вызвано не самодеятельностью организма, а вмешательством извне. Ругнувшись, он влетел в палату номер три. И в ту же минуту оттуда донесся его разгневанный голос: «Ольга! Быстро! Реанимацию!»

Реаниматоры появились мгновенно, но вернуть к жизни Сторожкина Ивана Павловича, шестидесяти двух лет, удачно избежавшего смерти под колесами автомашины, уже не представлялось возможным. Он был мертв как минимум уже пять часов.

Я вспомнила белую мумию, лежавшую под капельницей и пытавшуюся что-то сказать. Вчера с этой мумией поздоровалась в первую очередь. В голову закралась эгоистичная мысль – хорошо, что для меня Иван Павлович остался обезличенным. Его лицо не будет вечным укором стоять перед глазами. А вот каково сейчас родным? Лучше бы я проснулась позднее, а еще лучше, если бы муж ничего не рассказывал. И еще этот охранник…

– А охранник остался жив?

– Да, привели в чувство. Большая доза снотворного. От него-то и узнали подробности. Естественно, никакой медсестры из отделения гастроэнтерологии, похожей на женщину, приметы которой он указал, и в помине не существовало. Заодно проверили все другие отделения – бесполезно. Ольга уверяет, что все входные двери с лестницы на ночь были закрыты на ключ. Но что можно спросить с человека, который работает за троих?

– Дима, а чем был убит Сторожкин?

– Не знаю. Это установит эксперт. Но, как сказал Листратов, внешних повреждений нет.

– Ну да, – пробормотала я. – Зачем женщине связываться с оружием, если есть шприц и средство для обеспечения страдальцу вечного покоя? А куда же делся Андрей?

– В надежное место делся. Под квалифицированную помощь врачей, не под своим именем и не со своим диагнозом. Но куда именно, не знаю. Да, забыл спросить, как Настя? – Я с готовностью сообщила, что, проснувшись, она будет готова к новым свершениям. Димка слабо улыбнулся и удовлетворенно кивнул: – Вот что… Пожалуй, завтракать не буду – сразу лягу. Ты, надеюсь, сидишь дома?

– Обязательно. Только съездим с Наташкой на дачу к одной старушке. За рассадой цветов. Листратов в курсе, – торопливо добавила я, заметив, что взгляд мужа посуровел. – Неудобно как-то. Обещали.

– Откуда она появилась, ваша старушка?

– А со станции. Она цветами торговала – за деньги. А мы – котятами – бесплатно. – Я нагнулась якобы в поисках тапочек. Ко мне выражение «врет и не краснеет» неприменимо. Этакая застенчивая лгунья.

Димка вовремя начал переодеваться. Босиком я вылетела из комнаты и понеслась вниз, мимоходом заглянув в комнату дочери. Ее кровать была пуста, а Настя мирно спала.

Внизу текла мирная жизнь.

– Мамуль, наша бабушка тоже в подоле принесла! – встретила меня дочь радостным известием. Бабуля в фартуке, концы которого она крепко держала в руках, тащила кошачье семейство, разбежавшееся по всему первому этажу. Элька была на работе – ловила мышей.

– Эдак мы их всех передавим! Бегают под ногами – не угонишься. Вот счастье-то привалило: на старости лет у кошки в няньках сидеть! Пятый раз собираю! – Сердясь, она выложила троицу на диван. – Алена, пихай котят в их убежище. Мне наклоняться трудно.

Не успела бабуля договорить, как полосатый Шустрик уже сполз с дивана и помчался на кухню. Следом за ним свалился пушистый – весь в Эльку – серенький комочек. Немного отбежав от дивана, комочек плюхнулся на пол и заснул.

– Плюха, – невольно сказала я. – Плюха, Плюшка – другого имени и не придумаешь. Независимо от того, мальчик это или девочка.

– Девочка, – авторитетно заявила Алена. – Остался только один безымянный – только посмотрите на его гордый, независимый вид!

Третий котенок средней лохматости смешно сидел на диване, моргал глазенками и переводил их на каждого из нас по очереди. Рука невольно потянулась его погладить. Он никак не отреагировал.

– Гога! Он же Гоша, он же Жора, – заявила Алена.

Котенок не возражал. Ему было некогда – что-то увидел на полу, умная головка перевесила все тельце, и он ткнулся в край дивана. Дочь осторожно спустила его на пол. Он подошел к Плюшке и завалился спать, не обращая на нас больше никакого внимания. Шустрика нашли уже без меня и с помощью Эльки. Он застрял между холодильником и стеной, где, смирившись с неудобством, мирно дремал, пока кошка не разразилась отчаянным мяуканьем.

Наташке плохо спалось эту ночь. Она постоянно ворочалась, заставляя Деньку частенько спрыгивать с кровати, на которую собачонка тайком забиралась в отсутствие Бориса и при условии, что хозяйка дрыхнет. Как выяснилось, едва подруга улеглась, намереваясь почитать на сон грядущий новый журнал, дабы не забивать голову жуткими рассуждениями, зазвонил мобильник. Соскучилось к ночи привидение Виктории и желало поговорить по душам. Наталья решила не хамить и не будоражить себя. Зевая, поинтересовалась, какого черта она приглядела в аду? Посоветовала не торопиться с выбором. Если уж мужики все козлы, то черти и подавно, поскольку являются их прародителями. Покойница слегка опешила, очевидно не рассчитывала на дельные советы. Смутить покой Натальи с налету не получилось. Дальше – больше. Наташка, взяв инициативу в свои руки, принялась учить собеседницу правилам поведения в пекле. На сей раз вперед отключилась именно покойница. Больше она не звонила, зато дважды трезвонил какой-то мужик и требовал немедленно возвращаться домой к нему и детям. Первый раз ей удалось убедить его, что это не имеет смысла. Поскольку после ее появления он сам надолго сбежит из дома. Но через полчаса мужик перезвонил, попросил прощения за то, что немного напутал. Выяснилось, что возвращаться домой следует именно ему, а он сделать этого не в состоянии, поскольку с трудом понимает, у кого именно сидит в гостях. Наталье необходимо срочно это выяснить, после чего приехать и забрать его домой к себе и детям. Она велела ему ждать где-нибудь в тихом уголочке под столом и твердо обещалась быть, потом подумала и отключила мобильник. Но спала уже короткими урывками, видя какие-то безумные сны. Я застала ее в тяжких раздумьях с большой чашкой кофе в руках и твердым намерением сменить номер мобильного телефона.