Джек первым нарушил молчание.

– Будем ли мы ухудшать ситуацию?

Я облегченно засмеялась.

– Определенно.

– Отлично. Тогда мне надо поторопиться и развеять слухи о нас, сказав всем, что у тебя вши.

– В таком случае я расскажу всем, что ты спишь в пижаме с «Хэллоу Китти».

На лице Джека появилась полуухмылка.

– Я расскажу всем, что ты зажевываешь дольку чеснока после еды.

Я чувствовала, что меня сейчас разорвет от сдерживаемого смеха.

– Я расскажу всем, что ты пил воду из бассейна. Ой, подожди! Ты же и правда пил.

Джек покачал головой.

– Ты ни за что-о-о-о не расскажешь это, Пепперони, иначе…

Прозвенел второй звонок, и этот звук напугал нас. Мы наклонились так близко друг к другу, пока смеялись, что мы просто чудом не столкнулись лбами. У нас обоих глаза были широко распахнуты, словно мы никогда прежде не слышали этого звука – словно не звонок контролировал нашу подростковую жизнь.

Но затем еще пару секунд мы не двигались и пялились друг на друга, будто наши взгляды приклеились.

– Урок. – Слово прозвучало не как что-то настоящее, а как будто тарабарщина, которую я выдумала.

– Ой, да, точно, – сказал Джек. – Стоп, нет. У меня сейчас самостоятельная подготовка.

Он развернулся и направился в противоположный конец коридора. Я смотрела ему вслед, смотрела на его длинные ноги и гигантские шаги. Я осознала, что улыбаюсь как идиотка, только когда сама отвернулась. Но я все равно не могла остановиться.

Я скучаю по маме, когда она уезжает, но это был, пожалуй, самый большой подарок судьбы, когда она позвонила и сказала, что задержится в Калифорнии, где она контролирует открытие новых ресторанов в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско.

– Слушай, – сказала она, – мне жаль, что я… так давила на тебя в последнее время.

Я ничего не ответила, прощение в ее голосе причиняло мне боль, потому что я не понимала, как сильно нуждалась в этом, до ее слов.

– Прости меня, – сказала я. Я не стала уточнять ничего, потому что решила, что если она позволила той статье с «Хаб Сида» выйти, то у меня нет причин упоминать об этом и опять раздражать ее.

– Когда я вернусь, давай… отдохнем. Только мы вдвоем. Съездим на какое-нибудь озеро на севере штата.

Я открыла рот, чтобы сказать ей, что это невозможно: у меня соревнования по плаванию каждую субботу, а она всегда отвечает на письма и обзванивает людей по воскресеньям. И даже если бы мы и решили отдохнуть в выходные, то я хотела бы повидаться с папой и Пейдж, а не ехать на озеро.

Но День благодарения не за горами. Я жду его с нетерпением, даже если он пройдет немного напряженно, потому что мама с Пейдж наконец-то встретятся. Но, я думаю, три вида пирогов разрядят обстановку.

– Да, – сказала я вместо этого. – Звучит отлично.

Мы не разговаривали с ней почти неделю, что меня совсем не удивляло. Когда мама поглощена проектом, она прямо как я – полностью сосредоточена на нем и не может отвлечься. Меня удивило то, что она не сказала ни слова о последнем фиаско в «Твиттере», особенно если учесть, что «Мамины тосты» обошли нас с отрывом в двадцать тысяч ретвитов.

Джек ждал меня в четверг утром раньше, чем он обычно приходит. На его парте стоял контейнер, который я раньше не видела – они с братом носят с собой сэндвичи и остатки салата из кулинарии. Только когда он открыл контейнер на этот раз, его содержимое было похоже на взрыв на конфетной фабрике.

– Это… что?

– Макаруны «Кухонная раковина», – сказал Джек.

Они были слегка помяты – то ли это произошло с ними по пути до школы, то ли это часть образа, – но я не могла не признать: выглядели они аппетитно. Словно это была макарунная версия монстроторта. Он достал одно пирожное и предложил мне.

– О, чувак. Это что, макаруны «Приступ жалости к проигравшему»?

– Нет, скорее макаруны «Поднимаю белый флаг». Или «Мне жаль, что тебе запретили пользоваться духовкой» макарун.

Я взяла один.

– Что ж, ты выиграл.

– Нечестно. – Он почесал затылок. – Поэтому, слушай… ты не должна писать твит с признанием. Мы и так выиграли, поэтому я не вижу смысла в том, чтобы тыкать вас в это.

Я откусила немного пирожного, внимательно изучая его на вкус. Оно было хорошее. Я человек с очень высокими требованиями к выпечке. Оно было в меру хрустящим и в то же время достаточно текучим благодаря шоколаду, карамели и чему-то еще, что я пока не успела определить.

– Ты уверен?

Джек пожал плечами.

– Предположительно, за наш аккаунт отвечаю я, поэтому да, уверен.

Я чувствовала, что он еще не закончил. Я прекратила жевать, ожидая, когда он созреет, чтобы закончить свою мысль. Уверена, он ухмылялся, глядя на парту, прежде чем поднять глаза на меня и разнести меня своими словами в пух и прах.

– Но если ты думаешь, что сможешь отвертеться от прыжка с вышки…

Я с трудом проглотила пирожное.

Он поднял брови.

– О, ты об этом? – спросила я, смахивая крошки с юбки.

– Да. – Его глаза внезапно сфокусировались на моих. Я не могла отвести взгляд. – Только не говори, что ты до сих пор боишься.

Я наклонилась настолько близко к его парте, что мне пришлось опереться о нее ладонями.

– Джек, прошлой ночью я прошлась по тегам с «Высшей лигой бургеров» и «Мамиными тостами» на «Тамблере». Если уж это не напугало меня до смерти, то теперь ничто не сможет.

Джек побледнел.

– Наши теги уже на «Тамблере»?

Я понизила голос.

– Я увидела такое, что никогда не смогу развидеть.

– Боже, как бы я хотел оказаться кем-нибудь другим.

Я сомневалась, что он действительно так думал. Пока я получила всего несколько косых взглядов в коридоре и кучу шуточек от Пуджи по поводу того, что нас с Джеком теперь шипперят, наши одноклассники странным образом считали Джека темной лошадкой «Твиттера». Вчера на практике группа первогодок буквально загнала его в угол, чтобы узнать, как найти его персональный аккаунт. Я чуть не захлебнулась водой, когда он признался, что у нас обоих нет своих аккаунтов.

Я отправила еще один кусочек макаруна в рот.

– Это действительно вкусно.

– Почему ты так удивлена? – И, прежде чем я успела ответить, он сказал: – Знаешь, а ты ведь ни разу не пробовала нашу еду.

– Я более чем уверена, что воспламенюсь, стоит мне только попытаться войти в дверь. Особенно теперь, когда мое лицо засветилось в «Твиттере», я буквально стала врагом общества номер один.