– «Хаб Сид» сами написали нам, – напомнила я. – И да, идею с ретвитами предложила я, и затем мы обсудили условия. Но они сжульничали. Моей вины здесь нет.

Мама воткнула вилку в остатки торта, ее губы вытянулись в раздраженную линию.

Я стояла неподвижно, наблюдая, как мама обдумывает сложившуюся ситуацию, и с каждой секундой начиная нервничать все сильнее.

– Твит уже опубликован, с этим ничего не поделать. И можешь относится к моим словам, как хочешь, но я считаю, что нам надо было закончить с этим еще несколько недель назад.

– Что ж, это не тебе решать.

– Вообще-то мне, потому что ты меня заставляешь писать эти тупые твиты всю ночь напролет.

Мама резко посмотрела на меня. Затем ее брови нахмурились, и все мамино тело подобралось, словно готовилось к нападению.

Словно я бросила ей вызов. Словно я была Пейдж.

Но так больше продолжаться не могло. Если никто не может достучаться до нее, тогда это придется сделать мне.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Мама избегала моего взгляда.

– О чем ты?

– Обо всей это заварушке с «Твиттером». Это безумие. Папа с Пейдж и еще половина интернета считают, что мы проиграли.

– Половина интернета видит кучу наших новостей.

– И считают нас придурками, – сказала я. – Кем мы, собственно, и являемся.

– Потому что защищаем себя?

– Если бы мы просто прошли мимо, это выглядело бы, словно ребенок пинает гору. Но теперь масштабы у скандала гигантские, и все благодаря тому, что мы его раздули. Чем дальше, тем хуже.

– Я генеральный директор. Я построила эту корпорацию – это благодаря мне наш мангал с заднего двора так вырос и получил огромную силу…

Она остановилась, потому что слезы из моих глаз хлынули так внезапно, что мы обе остолбенели.

– Пеппер.

Я сморгнула слезы.

– Я скучаю по мангалу с заднего двора.

Между нами повисло молчание, и затем наступил момент, когда одна из нас должна была поднять белый флаг. Я знала, что если подожду немного, то это будет она. Еще я знала, что мне самой это сделать проще простого.

Но вместо этого я сказала:

– Мы могли бы поступить честно.

Мама сжала губы и опустила взгляд на торт.

– Я ничего не крала у этой кулинарии.

– Тогда почему мы не прошли мимо их твита? Да мы же теперь будем всеобщим посмешищем…

– Иди в свою комнату.

Впервые мне сказали это со времен начальной школы. Я была готова рассмеяться.

Может, это и было смешно. Я всю жизнь жила, боясь раскачивать лодку, злить кого-то. Джек, возможно, забыл, что на втором году старшей школы он называл меня Пеппер-Подхалиппер. Но из всех его прозвищ это было самым подходящим вплоть до сегодняшнего дня.

Но не произошло ничего ужасного. Земля не исчезла у меня из-под ног.

Я не чувствовала себя хорошо, но и плохо мне не было.

А потом мне неожиданно написал Джек, и я осознала, что впервые была откровенна в разговоре с человеком за последние недели. Так же внезапно мне написал Волк и предложил наконец встретиться.

Было бы глупо отказываться. Особенно потому, что я все равно собиралась пойти гулять с Лэндоном и остальными выпускниками. Я надеялась, что мы наконец-то сможем расставить все точки над «i». Тогда бы Лэндон стал вести себя рядом со мной так же, как в «Визле», ему больше не пришлось бы притворяться. Я просто должна была поверить в это.

Поэтому я согласилась.

И с того момента я только об этом и думала – во время напряженного завтрака с мамой, когда мы не разговаривали друг с другом, хотя она собиралась опять уехать в командировку; во время занятия с Пуджей, где мы разделили сэндвич и салат на двоих в кафе; во время ночного разговора по телефону с папой, когда он замучил меня до смерти рассказами о том, что муж Кэрри Андервуд сделал на хоккейном матче.

Я только и могла думать об этой встрече до тех пор, пока мою голову не заняла гораздо большая проблема: «Хаб Сид» опубликовали статью о нас.

И я имею в виду именно нас. Не «Мамины тосты» и «Высшую лигу бургеров». Под «нами» я подразумеваю меня и Джека.

Все произошло после классного часа в понедельник. Наши с Джеком взгляды встретились, и мы оба уже открыли рты, чтобы подколоть друг друга, как мы обычно это делаем, но, если честно, сказать нам было нечего – мы не общались с ним после субботней передряги. Поэтому вместо этого мы одновременно выдохнули и застенчиво улыбнулись друг другу.

– Итак, – сказал он, подойдя к моей парте и постучав по ней костяшками пальцев.

Я ожидала, что он начнет хвастаться тем, что фотография Итана собрала как минимум на пять тысяч ретвитов больше, чем наша, но по его улыбке я поняла, что он этого делать не будет.

– Итак, – сказала я в ответ.

Джек хихикнул.

– Что ж, теперь, когда все закончится, наверное, нам стоит… Не знаю даже. Может, вернуться к нашим капитанским обязанностям?

Я убрала книгу в рюкзак.

– Ой, точно.

– Дай угадаю. Ты уже сделала все и даже больше.

– Нет-нет. – На самом деле, кроме разговора с Джеком и непосредственно тренировки в бассейне, я практически не вспоминала об этом. – Я хотела повесить на тебя всю грязную работу.

– Отлично. В таком случае нам надо придумать, где найти дополнительные средства, поскольку выделенной на наши команды кучи денег, оказывается, не хватает.

В этот раз его тон не был горьким, потому что он принял меня. Он принял то, что, хотя наша сеть ресторанов разрослась, начинали мы это как семейный бизнес – точно так же, как и его семья. Благодаря тому, через что мы с ним вместе прошли, мы наконец-то достигли взаимопонимания.

– Я тут подумала… Может, проведем распродажу выпечки?

Джек удивленно поднял брови.

– Как-то старомодно, не думаешь?

Я пожала плечами.

– Благодаря духовкам вашей кулинарии и моей волшебной силе выпекания десертов мы могли бы сделать что-нибудь стоящее.

Джек обдумал мое предложение.

– Что ж, идея не так уж и плоха.

– Если ты не заметил, у меня всегда хорошие идеи.

– Было бы правда здорово, если бы ты зашла к нам.

Он, конечно, уже предлагал мне это, когда мы переписывались, но только когда он повторил это лично, я поняла, что он говорил серьезно.

– Вы живете в Ист-Виллидже, верно?