— Спасибо, нет. Я за рулем.

— О как! — воскликнула одна из девиц. — Парнишка хорошо упакован. Зойка, где сняла? Подскажи мне, в какой стороне находятся твои заповедные охотничьи места?

— А разве это не твой хахаль? — удивилась Зойка-Малина. — Вот те раз… Ты кто? — обернулась она к Глебу.

— Зоя, есть разговор.

— Да мент это, разве не видишь? — злобно оскалился блатной.

— К ментам не имею никакого отношения, — ответил Глеб, спокойно выдержав его наглый, оценивающий взгляд.

— Брешет! — не успокаивался парень.

— Заткнись, Костян! — резко сказала Зойка. — Пойдем на кухню, — сказала она Глебу.

Небольшая кухонька оказалась чистой и хорошо ухоженной. Даже в мойке не было грязных тарелок. Похоже, Зойка-Малина принадлежала к разряду чистюль — весьма редкой женской разновидности. Тихомирову-младшему доводилось бывать у разных людей, но редко у кого под краном не лежала гора немытой посуды.

— Ну и чё те надо? — с вызовом спросила Зойка.

— Мне нужен Федя Соколков.

— Я что, должна его пасти?

— Нет, но дело в том, что он исчез. Дома его нет, на телефонные звонки он не отвечает…

— Интересно… Между прочим, я пока не знаю, кто ты.

— Я друг Федора. Зовут меня Глеб.

— Глеб, Глеб… — Зойка наморщила лоб. — Что-то припоминаю… Кажется, Федька рассказывал о тебе. Будто бы вы нашли что-то такое… уж не помню что. Но Федька говорил, что скоро он будет с большими деньгами.

— Когда он это говорил? — Глеб похолодел.

«Федюня, сукин сын! Проболтался! Когда же он в конце концов привяжет свой поганый язык?! Изобью, паразита, измочалю!» — мысленно взъярился Глеб.

— Вчера, вечером.

— Я так думаю, у вас вчера было людно…

Зойка хохотнула.

— А то как же, — ответила она. — Малява угощал. Ему лафа поперла, вот он и проставился. Кстати, Федор ушел с Малявой… кажись, в двенадцатом часу. Уползли на рогах.

— Кто такой Малява и где его найти?

— Ты думаешь, я должна помнить всех, кто ко мне в гости заходит? Да завтра я и твое имя забуду… хотя ты парнишка очень даже ничего…

Зойка подошла к Глебу вплотную. На него повеяло жаром пышного девичьего тела, и ему вдруг захотелось схватить ее в объятия. Он резко отшатнулся, чтобы избавиться от наваждения, а Зойка-Малина рассмеялась.

— Не боись, — сказала она, — насиловать не буду. Ты не нашего поля ягода. Как фамилия-имя Малявы, я не знаю, а живет он на Пьяных прудах… — Зойка назвала адрес. — Однажды мы у него гульвонили.

— Спасибо, Зоя.

— А поцеловать в щечку? — кокетливо спросила Зойка-Малина.

— С большим удовольствием, — ответил Глеб и не соврал.

Уже у выхода Зойка вдруг нахмурилась и попросила:

— Найдешь этого малахольного, пусть мне позвонит. Обязательно!

— Скажу, не сомневайся.

На том они и попрощались.

Кто назвал эти пруды Пьяными, история умалчивает. Но название свое — три лужи (правда, вода в них была на удивление чистой) оправдывали на все сто. Как только какой-нибудь праздник, так обязательно там кто-нибудь по пьянке утопится. Несмотря на небольшие размеры, глубина прудов была весьма существенной и начиналась сразу от берега.

Когда-то, еще до революции, это место находилось за чертой города, и ушлые людишки быстро сообразили, что лучшего места для ломки строительного камня не найти — и недалеко везти, и легко добывать. Поначалу все шло хорошо, но когда углубились прилично, котлованы вдруг начали наполняться водой, да так быстро, что резчики камня едва успели спастись. Видимо, они добрались до мощного водоносного слоя.

Малява не открывал долго. В том, что он дома, Глеб не сомневался — соседи подсказали. Наконец за дверью, обитой рваным дерматином, раздалось покашливание, и пропитый голос спросил:

— Чего надо?

— Открывай, есть разговор.

— Кто таков?

— Похмелкин. Выпить хочешь?

— А то!

Дверь распахнулась с такой скоростью словно была заколдованная, а Глеб сказал заветные слова «Сим-сим, откройся!» В дверном проеме нарисовался изрядно помятый тип в грязной майке и длинных «семейных» трусах, державшихся на его тощей фигуре непонятно как.

Осмотрев Глеба с головы до ног, Малява подтянул трусы и сказал:

— Пузырь покажь?

— Смотри… — Глеб открыл пакет, который принес с собой.

— Заходи…

Побеседовав с соседями Малявы, он быстро уяснил, с кем ему придется иметь дело, и не поленился съездить в ближайший гастроном. «Он за бутылку мать родную продаст», — так охарактеризовали Маляву две тетки, с которыми Глеб разговаривал.

— Пойдем, пойдем в залу, — тянул его за рукав Малява. — Сейчас стаканы принесу…

Пока он смотался на кухню, Глеб быстро разложил на журнальном столике немудреную закуску — дешевую колбасу, плавленый сырок, батон хлеба — и поставил бутылку водки.

— Д-давай, н-наливай! — Малява даже заикаться начал от вожделения. — Быстрее! Трубы горят!

— А колбасу порезать, батон?..

— Да хрен с этой колбасой! Потом.

— Понял. И выпьем мы тоже потом.

— Не въезжаю… Это как?

— Где Федор Соколков?

Маляве будто кто ткнул в лицо раскаленным прутом. Он резко отшатнулся от столика и уставился на Глеба, как на привидение.

— Т-ты… ты кто?!

— Я его друг. Достаточно?

— Да, достаточно. Давай выпьем… и я потом все расскажу.

— Ладно, договорились — стулья вечером, но деньги вперед, — сказал Глеб известное изречение. — Сначала скажи, где ты его потерял, — только правду! — а потом будет тебе все остальное.

— Изверг, садист! — Малява, не отрывая глаз от бутылки, застонал. — Внутри у меня все горит, ты это понимаешь?!

— Понимаю. Сочувствую. Но ты потерпишь всего две-три минуты. Зато потом весь пузырь твой. Звони, а я послушаю.

Видно было, что внутри Малявы происходит сражение. Но желание похмелиться все же победило.

— Мужик один забрал его к себе, — хмуро сказал Малява.

— Кто такой, где живет?

— На Черкесской… — Малява обрисовал, как найти «мужика».

— А что значит «забрал»?

— То и значит… Воткнули его в машину — и по газам.

— Как фамилия мужика?

— Почем я знаю? Упакованный солидно… как ты.

— Малява, мне сдается, ты что-то не договариваешь. Давай, колись до донышка. Иначе сейчас на твоих глазах вылью водку в унитаз.