духа. В центре комнаты размещались два бильярдных стола, бледно-зеленое сукно и красное дерево перекликались по тону с выцветшими обоями, какими комната была оклеена, и обшарпанной мебелью, расставленной по сторонам. Во всем Борнвилле алкоголь продавали только здесь, и между двумя громадными окнами располагалась стойка, за которой молодой человек в белом смокинге, с прилизанными черными волосами и пресыщенным видом, тер бокалы. Столики в основном пустовали. Четверо мужчин играли в карты, еще один непроницаемо вперялся в пространство, потягивая пинту горького, а дерзкая женщина почитывала газету за джином с тоником. Первый бильярдный стол был занят, поэтому Мартин двинулся ко второму и принялся устанавливать шары для партии в снукер. Джек вынул из держателя на стене три кия, один предложил деду, но Сэм покачал головой.

– Нет, я просто погляжу.

– Уверен?

– Да, у меня глаз уже не тот, что раньше.

– Давай я тебе выпить куплю в любом случае.

– Светлый эль, будь любезен. Половинку.

Игра началась неспешно. То есть Мартин начал, посвятив больше минуты первому удару, а затем – после того как Джек попытался и не сумел загнать красный, – потратил еще пять минут на тройной удар (красный-синий-красный), заработав этим всего лишь семь очков.

– Господи боже, – сказал Джек, потягивая двойной скотч, – с такой скоростью, как ты играешь, мы тут до полуночи застрянем.

– Ты уверен, что не хочешь попробовать, дед? – спросил Мартин, протягивая Сэму его кий.

– Мне и так хорошо. Может, погодя разок-другой. Славно просто быть здесь. – Он с довольным видом огляделся по сторонам. – Батюшки, немало я тут времечка провел в сороковых-пятидесятых. И с тех пор, скажу я вам, тут мало что изменилось.

– Я собирался кое-что спросить у тебя, – сказал Мартин. У него опять выдался перерыв, поскольку Джек забил красный, а затем беспечно промахнулся с простым розовым, и Мартин теперь прогуливался вокруг стола, под разными углами разглядывая то, что обещало быть довольно легким ударом. – Когда ты здесь работал, вы много шоколада на материк продавали?

– На материк? Ну, я не знаю. Это не мой отдел был. Я же чертежником служил. Делал технические чертежи, разрабатывал машины. А что?

– В наши дни, – сказал Мартин, заталкивая красный в лузу и переходя к коричневому, – нам в Европу шоколад продавать не разрешается.

– Не разрешается? Это кем же?

– ЕЭС. Мы, судя по всему, недокладываем масла какао и используем слишком много растительного жира.

– Невероятно, – проговорил Джек. – Чертовы французы, как пить дать. Или немцы. Или и те и другие разом. Ты собираешься забить этот шарик или будешь просто смотреть на него еще полчаса?

– Не торопи меня, – сказал Мартин. Он легонько тюкнул кием по шару, и тот с приятным щелчком толкнул коричневый и закатил его в угловую лузу. Но соседний красный оказался упущен.

– Фрэнка про такое бы спрашивать – вот кого, – сказал дед. – Но мне кажется, дело упирается в войну.

– Почти все упирается в войну, – сказал Джек.

– Как так? – спросил Мартин.

– Ну, тогда масла какао не достать было, сам понимаешь. Дефицит. Пришлось изменить рецепт плиток “Дэйри Милк”. “Рацион-шоколад” его называли. Меньше какао, больше жира.

– А после того, как нормирование отменили, рецепт восстановили?

– Ну, не уверен. К тому времени люди уже привыкли. Им стало нравиться. Тот вкус напоминал им о войне, что ли.

– Зачем кому-то напоминание о войне?

– Потому что Британия тогда была великой, – сказал Джек.

Мартин, пытаясь загнать красный шар, вскинул взгляд на Джека. Мартина всегда удивляло, как Джеку сходят с рук подобные заявления – без всяких уточнений, без раздумий о том, что́ он произносит. Именно Джек из них троих, осознал Мартин, унаследовал материну порывистость, ее способность следовать своему чутью. Ей это, в общем, удавалось. Будет ли удаваться и ему?

– Твоя беда, – сказал Сэм своему старшему внуку, – в том, что ты вечно слишком торопишься. Надо чуть больше времени уделять всему. Сперва думай, потом прыгай, как говорится.

То был комментарий, не связанный с политическим высказыванием Джека. Теперь они уже вышли на парковку, и Сэм имел в виду подход внука к снукеру: Джек проиграл Мартину три к двум – почти исключительно из-за того, что совершил несколько поспешных невынужденных ошибок.

– Ой, так никуда никогда не доберешься, – сказал Джек. – Вечно кто-нибудь обскачет. – (Они подошли к машине Мартина – “остин-аллегро” 1976 года, оттенка авокадо.) – Елки-метелки, вы гляньте на этого старого крокодила! Ты на этом сейчас ездишь?

– Мне только такое по карману, – сказал Мартин. Новая работа принесла надбавку, но невеликую. И все же он гордился тем, что у него теперь свой автомобиль. – Но дело свое знает. Из точки А в точку Б довозит.

Машина Джека – блестящий новенький “остин-метро”, недавно представленный и Маргарет Тэтчер, и принцем Чарлзом, и вдобавок, если верить слухам, на нем же теперь ездила леди Диана Спенсер – стояла в нескольких ярдах поодаль. Коротко по-братски пожав друг другу руки, Мартин с Джеком расстались, и младший повез деда за несколько миль в их общий временный дом.

* * *

Поездка с Сэмом на Фабрику, судя по всему, возымела желанное действие. За ужином в тот вечер настроение у него было необычайно приподнятое. Чтобы добавить торжественности, Долл выбралась из оцепенения и запекла в духовке жаркое на всю семью. Как обычно, мясо она зажарила до неузнаваемости. Когда бабуля готовила, достоверно определить употребляемое в пищу животное можно было только по соусу, который подавали к блюду: мятный соус означал ягнятину, яблочный – свинину, а хрен – говядину. Сегодня соус был яблочный.

Сэм уминал за обе щеки.

– Вкуснотища, – сказал он. – Молодчина, ма.

– Приятно видеть, что к тебе вернулся аппетит, – сказала Мэри.

– Сегодня взбодрился. – Накладывая себе на тарелку добавку яблочного соуса, он добавил: – Жалко только, что не удалось повидать Мартинову даму.

– Ну, никто из нас пока не имел такого удовольствия, – сказала Мэри, и в голосе у нее слышалась искренняя обида.

Глаза у Сэма блеснули, и он проговорил:

– Я начинаю подумывать, что ее не существует.

Возвращение этих его игривых повадок всех очень порадовало – даже самого Мартина.

– Существует, конечно же, – сказал он, подхватывая дедов тон.

– Доказательств никаких, – заметил Сэм.

– Ладно. – Мартин встал. – Желаете доказательств? Будут вам доказательства.

Он сходил к маленькой гардеробной под лестницей, порылся в карманах куртки и вернулся с цветной фотокарточкой.

– Вот, пожалуйста, все – знакомьтесь с Бриджет, – произнес он и вручил фотоснимок матери.

Мэри приняла фото и несколько мгновений внимательно его разглядывала. Казалось, она тщательно выбирает слова.

– Какая хорошенькая девушка, – сказала она наконец. А затем, обращаясь к Мартину: – Мне казалось, ты говорил, что она из Шотландии.

– Да. Из Глазго.

Мэри передала