— Чем? — спросил лингвист.

— Как думаете, Маккормак мог написать эти письма?

— Не знаю. Вам нужно дать мне что-то еще, написанное им. Почему он интересует вас?

— Вы не слышали?

— О чем? Я был в Вашингтоне, на конференции. Не успел еще прослушать автоответчик.

— Вчера был обнаружен труп, — сообщил Кэплан. — Юной девушки. Возле беговой дорожки морских пехотинцев. У нас есть основания полагать, что Маккормак причастен к этому убийству.

— В этом деле есть кое-что, напоминающее Экокиллера, — Добавила Рейни, не обращая внимания на мрачный взгляд Кэплана. — Особый агент Маккормак полагает, что это дело рук Экокиллера, взявшегося снова за свое в Виргинии. Особый агент Кэплан подозревает, что, может быть, Маккормак и есть убийца, обставивший преступление по образцу давнего дела.

— Труп был обнаружен здесь? В Квонтико? Вчера? — изумился Эннунцио.

— Нужно время от времени выбираться из этого бомбоубежища, — напомнила ему Рейни.

— Это ужасно!

— Думаю, девушке тоже не понравилось.

— Нет, вы не поняли. — Эннунцио растерянно уставился в свои записи. — У меня была версия, я хотел изложить ее особому агенту Маккормаку. Маловероятно, однако…

— Какая? — решительно спросил Куинси. — Скажите нам

— Особый агент Маккормак упомянул о том, что стал получать телефонные звонки по поводу того дела. Он предполагал, что звонит кто-то близкий к убийце, родственник или жена. У меня появилась другая мысль. Поскольку те письма к редактору были очень краткими, а большинство убийц со временем становятся многословнее…

— О нет! — Куинси закрыл глаза, обдумывая эту мысль. — Если «несуб» чувствует вину, если дистанцируется от убийства…

— Я хотел, чтобы особый агент Маккормак либо попытался записать на пленку эти звонки, либо слово в слово записывал эти разговоры на бумаге, как только отключит телефон, — продолжил Эннунцио. — Тогда я мог бы сравнить язык звонившего с текстом писем. Видите ли, я не думаю, что с ним разговаривает какой-то родственник. Возможно… особому агенту Маккормаку звонит сам убийца.

Штат Виргиния

15 часов 13 минут. Температура 37 градусов

Тине снился огонь. Она была привязана к столбу посреди кучи дров, пламя жгло ей ноги, а собравшаяся толпа ликовала. — Мой ребенок! — закричала она. — Не причиняйте вреда моему ребенку!

Но никого этим не тронула. Люди смеялись. Пламя плескалось об ее тело. Обожгло ей пальцы и стало быстро подниматься к локтям. Потом вспыхнули волосы, языки пламени обжигали уши, опаляли глаза. Жар становился сильнее, проникала в рот, обжигал легкие. Глазные яблоки расплавились. Тина почувствовала, как они текут по лицу. Затем огонь проник в глазницы, жадно пожирая их, мозг закипел, и лицо отделилось от черепа…

Тина внезапно проснулась. Голова ее рывком поднялась с камня, и она сразу же осознала, что глаза совершенно заплыли а кожа словно в огне.

Комары по-прежнему облепляли ее голову. Желтые мухи тоже. Она стала слабо их бить. Они высосали ее кровь. Им нужно бы оставить ее и поискать более свежую добычу, а не изможденную девушку, умирающую от жажды. Насекомые, очевидно, такого желания не испытывали. Тину заливал пот, что, видимо, превращало ее в пищу богов для насекомых.

Жарко, до чего же жарко! Солнце уже находилось прямо над головой. Тина чувствовала, как оно обрушивается на нее сверху, жжет пораженную укусами кожу и запекшиеся губы. Горло распухло и пересохло. Кожа на руках и ногах стягивалась под свирепыми лучами. Тина походила на кусок мяса, слишком долго лежавший на солнце. Буквально провяленный.

Нужно двигаться. Нужно что-то делать.

Тина уже слышала в глубине сознания этот голос. Поначалу он давал ей надежду. Теперь переполнял отчаянием. Она не могла двигаться, не могла ничего делать. Была всего лишь пищей для комаров, и если слезет с этого камня, станет пищей еще и для змей. До того как глаза полностью заплыли от комариных укусов, Тина осмотрелась. Она находилась в какой-то открытой яме со стенами высотой от десяти по пятнадцати футов, широкое отверстие зияло вверху по меньшей мере в двадцати футах. У нее был камень, служивший ложем. Сумочка. Галлоновая бутыль воды, которую этот мерзавец, видимо, спустил вниз, чтобы поиграть со своей жертвой.

Вот и все. Яма, камень, вода. Кроме этого, только вонючая грязь, медленно вытекающая из-под ее камня. И Тина никак не могла сойти с него в эту мерзость. Она видела, как комари двигались в этом болоте вокруг нее. Черные скользкие твари, которые точно не откажутся попировать человека плотью. Они безумно пугали ее.

«Попей».

«Нельзя. У меня не останется воды, и тогда я умру».

«Ты умираешь. Попей».

Тина нащупала бутыль. Она тоже была горячей. Тина попила немного, когда проснулась в первый раз, но потом поспешила закупорить драгоценную воду. Запасы ее были ограниченны. В сумочке лежала упаковка жвачки и пачка с шестью крекерами из тертого арахиса. Был еще пакетик с двенадцатью солеными сухариками, необходимыми беременной женщине.

Беременной. Ей было необходимо выпивать в день по меньшей мере восемь стаканов воды, чтобы поддерживать зарождающуюся в ней новую жизнь. Кроме того, принимать с пищей дополнительно триста калорий и много отдыхать. Нигде в книге для будущей матери не говорилось о том, как прожить на трех глотках воды и двух крекерах. Долго ли она продержится таким образом? Долго ли продержится ее ребенок?

Эта мысль привела Тину в уныние и вместе с тем придала ей сил. Внутренний голос прав. Она не выживет на этом Богом забытом камне, в этой Богом забытой яме. Она уже умирает. Нужно бороться.

Тина распухшими пальцами начала решительно отвинчивать пластмассовую пробку бутыли. В последнюю секунду пробка с громким хлопком соскочила и улетела куда-то в грязь, Ничего. Она поднесла горлышко ко рту и стала жадно пить Горячая вода отдавала пластиком. Каждый глоток смягчал саднящее горло. Наконец Тина оторвала бутыль от губ, тяжело дыша и испытывая страстное желание пить еще.

Жажда казалась самостоятельным существом, только что пробудившимся и уже алчным.

— Сухарики, — сказала себе Тина. — Соль полезна. Она осторожно поставила бутыль, нащупав на камне потайное место, потом нашла сумочку и после мучительной возни с застежкой-молнией открыла ее.

Комары, привлеченные запахом свежей воды, вернулись.

Желтые мухи кружились у губ Тины, садились в их уголки и жадно всасывали влагу прямо из ее рта. Тина злобно била их и испытывала краткое удовлетворение, чувствуя, как пухлые тельца насекомых лопаются под пальцами. Потом налетели мухи, стали ползать по губам, по глазам, тканям внутренного уха, и она поняла, что надо оставить их в покое. Не обращать внимания на постоянные колющие укусы, на жуткий отвратительный шум. Прекратить битву или определенно проиграть войну.