* * *

— Его зовут Луис Диас, он офицер армии султана Марокко, — пояснял Дан некоторое время спустя, когда у друзей появилась возможность поговорить наедине. — Амазихи — данники султана, и Диас со своими солдатами пришел собирать с них дань, когда услышал о крушении галеры. Ему захотелось побеседовать с уцелевшими об этих бомбах, брошенных на город. Он явился, когда совет старейшин амазихов обсуждал, что делать с другими спасшимися после кораблекрушения, которых они подобрали.

— Новости путешествуют быстро, — заметил Гектор.

— Мортира и бомбы наделали здесь шуму — все только и говорят об этом удивительном оружии.

— И что же узнал Диас?

— Пьекур за главного и заявляет, что про мортиру ему ничего не известно. Он утверждает, что капитан «Герасима» и все старшие комиты на двух лодках отправились вдоль берега, надеясь добраться до какого-нибудь дружественного порта, где их примут и окажут помощь, и что сам мортирщик отправился вместе с ними. Лодки не могли забрать всех, так что первый помощник был оставлен командовать остальными на берегу.

— Интересно, куда направились лодки.

— Пьекур не говорит. Он и начальник гребцов остались с дюжиной матросов и несколькими младшими комитами, которых я не знаю. И они не слишком обрадовались, увидев Диаса. Они уже спрашивали меня, не могу ли я убедить амазихов сообщить об их положении в Алжир тамошнему еврею-посреднику, который занимается выкупами. Пьекур даже сулил мне награду, если я смогу это устроить.

— Ну что же, все переменилось. У меня такое впечатление, что амазихи ни в чем не станут перечить султану, или императору, как бы он там ни именовался.

— В этом можно не сомневаться. Они ничего не имели против, когда Диас заявил, что берет всех уцелевших на свое попечение. Он сказал, что отныне они его пленники и он отошлет их в императорскую столицу, Мекнес, для допроса.

— В том числе и нас?

— Думаю, с нами будут обращаться получше. Амазихи сообщили Диасу, что мы на галере были рабами. Очевидно, закоренелым преступникам и беглым рабам из других стран, как только они попадают во владениях императора, даруется свобода при условии, что они смогут принести пользу. — Дан помедлил. — И еще, Гектор, я должен тебе кое-что сказать, хотя это тебе может и не понравиться.

— Что такое?

— Император принимает дань от амазихов не только деньгами, но и натурой. Если амазихи не могут заплатить деньгами или товарами, они, случается, предлагают своих женщин для султанского гарема и выбирают девушек с самой светлой кожей. Султан особенно любит светлокожих женщин. Он покупает их и у корсаров. В Мекнесе ты, может быть, узнаешь, что сталось с твоей сестрой.

— Я подобрал эту шляпу и одежду на развалинах одного из фортов Танжера, только перо было сильно попорчено, — говорил Луис Диас, красуясь в своем ярком одеянии. — Наверное, их бросил какой-нибудь английский офицер, когда гарнизон отошел в главную крепость после того, как форт взорвали. В то время я был в армии императора, среди осаждающих. Мулай решил отобрать Танжер у короля Англии и присоединить к своим владениям.

— А этот император Мулай, кто он такой? — спросил Гектор.

За две недели, проведенные в обществе испанца на пути в глубь страны, в Мекнес, столицу империи, выяснилось, что Луис весьма приятный попутчик, дружелюбный и всегда готовый поговорить. До сих пор Гектор тактично избегал вопросов о том, как испанец оказался на службе у иноземного владыки здесь, в Берберии.

— Мулай Исмаил проницателен и совершенно безжалостен, — честно ответил Диас. — Это самый непредсказуемый и опасный человек из всех, кого можно встретить, деспот, который обращается со всяким, как со своим собственным рабом. И — о да! — он очень любит животных. — Диас бросил на Гектора лукавый взгляд. — Особенно тех, которые голодны и ждут кормежки. В прошлый раз, когда я был во дворце, Мулай наблюдал, как его старший казначей пытается спастись от нескольких голодных львов. Мулай заподозрил казначея в неправильном учете и велел опустить его в яму со львами, живущими в дворцовом зверинце. Император сидел на краю ямы, глядя, как звери преследуют жертву, и наслаждался каждым мгновением этого зрелища. Несчастный казначей бегал по кругу добрых десять минут, плача и умоляя о пощаде, пока львы в конце концов его не настигли.

— А этот человек был на самом деле виновен?

Диас пожал плечами.

— Кто знает? Для императора это не имеет значения, у него достаточно своих забот. Львы еще не наелись. Один из них подпрыгнул и попытался стащить императора в яму. Если бы на Мулае не было кольчуги — а он всегда носит кольчугу, — он тоже оказался бы в яме. Но льву не удалось ухватить его зубами.

— Господи, зачем же вы служите такому человеку?

Испанец скривился.

— У меня выбор не слишком велик. Несчастный случай со смертельным исходом в Сеуте, где я служил солдатом. Кое-кого убили в драке из-за женщины. Вот я и решил подобру-поздорову покинуть город и предложить свои услуги где-нибудь еще. Кроме того, здесь я попал в хорошую компанию. Мулаю служат люди почти всех национальностей — двое из его врачей французы, полевой артиллерией заправляют голландцы и итальянцы, а искусный садовник, ведающий королевскими парками, — из Англии, да и в кавалерии и в мушкетерах служит столько испанцев, что мы устроили общий стол. Вы познакомитесь с некоторыми из них, когда мы доберемся до Мекнеса, а это случится завтра или, может быть, послезавтра, если проклятый дождь и грязь не слишком замедлят наше продвижение.

Гектор и его товарищи ехали на мулах, забранных у амазихов, а Луис сидел верхом на прекрасной кавалерийской лошади местной породы. Где-то далеко позади тащились пешим ходом Пьекур и прочие пленники с галеры, подгоняемые чернокожими солдатами. Почти всю дорогу погода была холодная и дождливая, но к первому помощнику и его людям Гектор жалости не испытывал.

Луис Диас повернул лошадь, чтобы объехать особо подозрительную лужу.

— Когда мы доберемся до Мекнеса, я представлю вас императору. Он наградит меня, коль скоро я не сделаю ошибки, приведя вас к нему. Но если вы разгневаете его, то и мне из-за вас достанется. Так что слушайте во все уши, что я скажу. Прежде всего, обратите внимание, во что одет Мулай. Если он в зеленом, тогда все в порядке, потому что этот цвет для него священен — Мулай гордится тем, что он прямой потомок Пророка и хороший мусульманин. Перед ним всегда лежит Коран, он молится пять раз на дню, соблюдает месяцы поста и все такое. Так что если его одежда зеленая, он, скорее всего, в хорошем настроении.

Испанец поправил свою шляпу с пером так, чтобы она сидела более залихватски, а потом продолжал:

— Но если Мулай одет в желтое, будьте очень, очень осторожны в словах. Это убийственный цвет. В те дни, когда он одевается в желтое, он склонен карать или калечить. Конечно, я постараюсь, чтобы ваша встреча с ним состоялась не в желтый день, но ко времени, когда нам назначат аудиенцию, может оказаться уже слишком поздно. Однако, какой бы цвет он ни носил, вы должны вести себя с ним с величайшим почтением: пасть ниц, отвечать на вопросы честно и четко, а главное — приближаться к нему не ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Когда такое произошло в последний раз, несчастному тут же отсек руку ятаган одного из Черных стражей. И следите за лицом императора, какого оно цвета. Хотя кожа у него смуглая, о его настроении можно судить по красноватому оттенку, который заметно разливается по его лицу, когда он сердится. Если такое произойдет, постарайтесь оказаться подальше. И ждите чего-нибудь ужасного.