– Ты как будто говорил, что после Барнета вы опять оказались сзади, – сухо заметила Дебора. – Как же так получилось?

Адриан усмехнулся:

– Да, верно, перед Хэдли-Грин я сказал Максу, что Файли собирается нас обгонять, а он ответил, что пусть обгоняет – до конца дистанции еще далеко. Пусть серые поберегут силы. А в Барнете он его обогнал только затем, чтобы взвинтить ему нервы. Ну и дурак же этот Файли! Макс сказал…

– Адриан, дорогой, Макс, видно, много чего наговорил. Может, ты не будешь его цитировать на каждом шагу? – одернула его Дебора.

Адриан вспыхнул, и у него сделался такой обиженный вид, что Дебора совсем было пожалела о своей резкости, но тут вспомнила, что ей не имеет смысла быть с ним чересчур ласковой. Она встала и холодно проговорила:

– Пойду вниз – мне надо поговорить с Сайласом. Остальное расскажи Фебе. Мне все эти лошади и гонки совершенно не интересны. Надеюсь, когда я вернусь, ты уже сменишь тему.

Лорд Мейблторп встал и открыл ей дверь. Когда Дебора вышла, Феба робко сказала:

– Не сердитесь на нее! Мне кажется, что ее гложет какая-то забота. Она, конечно, не хотела вас обидеть. Она ведь очень добрая!

– Видно, я надоел ей этим рассказом, – сказал Адриан. – Мне казалось, что все это очень интересно. Но вам, женщинам, это, наверно, скучно.

– Вовсе нет! – воскликнула Феба. – Мне это ужасно интересно! Честное слово! Пожалуйста, расскажите, что было дальше!

И она почти бессознательно протянула к нему руку. Адриан подошел к ней, взял ее руку и посмотрел на нее, с такой любовью во взоре, что у Фебы замерло сердце.

– Какая вы прелесть, Феба! – проговорил он. – Я вас люблю всей душой!

Из глаз мисс Лакстон выкатились две большие слезы.

– О Адриан, – прошептала она с ужасом в голосе.В следующую секунду его светлость уже сжимал Фебу в объятиях и, забыв и о гонке, и о своем обручении с мисс Грентем, целовал ее, вытирал ее мокрые щеки и уверял ее, что ей больше никогда в жизни не придется кого-нибудь бояться и о чем-нибудь беспокоиться. Первой спустилась на землю Феба. Она подняла голову с его плеча, выпустила из рук пелерину его плаща и обреченным голосом проговорила:

– Мы не должны! Как же Дебора?

Адриан разомкнул объятия, и она села, глотая слезы. Они беспомощно смотрели друг на друга: два юных существа, попавшие в сети, расставленные судьбой, и не знавшие, как из них выпутаться. Адриан застонал и стиснул голову.

– Куда глядели мои глаза? С ума я, что ли, сошел?

– Нет, не сошел, – сказала Феба, вытирая глаза маленьким платочком. – Она такая красивая… и добрая… и… и… о боже!

– Я думал, что люблю ее. Но я ее не люблю. Я люблю тебя, Феба! Что же нам делать?

У Фебы опять потекли из глаз слезы.

– Ты должен на ней жениться, а я п-пойду в монастырь или еще к-куда-нибудь. И ты скоро меня п-позабудешь, – заикаясь, проговорила она.

Такая страшная перспектива заставила Адриана поднять голову и решительно воскликнуть:

– Нет!

– Но что же нам делать? – спросила Феба.

– Я не могу жениться на Деборе.

Феба побледнела:

– Неужели ты ей так и скажешь?

Оба замолчали. Адриан встал и начал ходить взад и вперед по комнате.

– Если я ей не скажу, мы все трое будем несчастны.

– Нет-нет! Не говори ей ничего и забудь про то, что сейчас произошло!

– Я этого никогда не забуду! И я не могу притворяться перед Деборой. Она все равно догадается.

– Но это же ужасно – так с ней поступить, – прошептала Феба.

– Да, я знаю. Но она пока не дала мне твердого обещания выйти за меня замуж. Может быть… может быть, она и не собирается этого делать.

Феба поглядела на него с изумлением:

– Но я думала… ты говорил…

– Да, верно, но прямо этого ни разу не было сказано. Когда я просил ее выйти за меня замуж, она все больше отшучивалась. А потом… потом мне показалось, что ее отношение изменилось… и я решил… Но она ни разу не сказала твердого «да». Как ты считаешь, Феба, она меня любит?

– Да как можно тебя не любить?

– А мне кажется, что не любит. В последнее время она была какая-то… не то чтобы сердитая… но другая.

У Фебы испуганно расширились глаза.

– Адриан, а может быть, она подозревает, ревнует… может быть, ей тяжело?

Их глаза встретились. В глазах Адриана появился стальной блеск решимости.

– Надо сказать ей правду.

Феба вскочила со стула.

– Нет-нет, умоляю, не говори! – вскричала она. – Ты только подумай, как это ужасно выглядит! Она меня приютила, была так добра. А я украла ее жениха! Нет, я лучше умру!

Адриан понимал справедливость этих доводов, но не склонен был с ними до конца соглашаться.

– Ты меня вовсе не украла. Мы не хотели влюбляться друг в друга. Это случилось помимо нашей воли. Неужели она этого не поймет? Ты совершенно ни в чем не виновата! Это меня стоит выпороть плетьми на площади!

Разумеется, Феба с этим не согласилась. Она стала винить себя и всячески оправдывать Адриана. Он не мог этого допустить, и они провели четверть часа в совершенно бесплодных спорах, которые могли бы продолжаться и несколько часов, если бы Адриан не понял, что от них нет никакого толку, и не заставил Фебу замолчать поцелуем.

– Ох, – прошептала Феба, пряча лицо у него на груди. – Если ты будешь это делать, как я могу устоять? Не надо, Адриан! Пожалуйста, перестань.

– Да, мое поведение возмутительно! – сказал Адриан, решив не щадить себя. – Но было бы еще хуже, если бы я женился на Деборе. Тут у меня нет никаких сомнений. Надо ей во всем признаться и довериться ее благородству. Если бы о помолвке уже было официально объявлено, дело было бы безнадежно. Как честный человек, я был бы обязан выполнить свое обещание. Выставить ее на посмешище перед всем светом как брошенную невесту я не имел бы права. Но объявления ведь не было! Никто не знает о помолвке, кроме моей матери и кузена. Я не хочу обманывать Дебору. И не буду! Я сейчас же скажу ей всю правду!

– Как мне стыдно! – воскликнула Феба. – Что она обо мне подумает?

– А что она подумает обо мне?

К счастью для обоих, в эту минуту Дебора вошла в комнату.

– Ну что, гонка кончилась? – спросила она. – Ты уже рассказал обо всех ужасных опасностях и чудесных спасениях – или я вернулась слишком рано?

Мисс Лакстон отвернулась и вперила взор в пламя в камине. Лорд Мейблторп собрался с духом и решительно произнес:

– Мы не говорили о гонке, Дебора. Я должен тебе признаться.