Он поднял камень над своей головой, а опустить его собирался прямо на голову Паше.

Седов прикрыл глаза, все еще не веря в смерть, как вдруг сквозь веки увидел, как вспыхнул свет. Он открыл глаза и разглядел: свет шел с берега, который от борта лодки оказался всего в двадцати метрах. Три автомобиля, развернутые к воде, освещали море и лодку.

Иван опустил камень на дно лодки и застыл, а Паша с облегчением рассмеялся:

— А вот и ОМОН, Ваня!

С берега донесся голос Льва Аркадьевича:

— Хорошо, что о причале упомянул, Павел! После разговора с тобой, я подумал, что ты не успокоишься, а пойдешь к маньяку. А у маньяка другого выхода нет, кроме как тебя замочить. Только странно, что ты до сих пор живой. Может, вы в паре работали, девушек убивали?

— Лев Аркадьич, я попробую уговорить Ивана вернуться на берег, — ответил ему Паша, к которому вдруг вернулись остатки сил, — но вы его под прицелом подержите, ладно?

— Не теряй времени, Паш… Мы вас обоих под прицелом держим. Вы оба мне не нужны живые, только мешаете. Иван должен исчезнуть, как я тебе и говорил. А вместе с ним и ты.

Сначала Паша решил, что неправильно понял слова следователя или не догадался о сути игры, им затеянной, но потом до него дошло: сейчас их двоих расстреляют тут, в лодке. И тогда те люди, на которых работал Лев Аркадьевич, получат все, чего добивались.

Паша с трудом приподнялся, потом встал на колени:

— Прыгай в воду, Иван!

— Нет!

В тот же момент Паша понял, что сейчас будут стрелять:

— Ты будешь жить у меня, скотина…

Он прыгнул на Ивана, намереваясь свалить его за борт. Раздался грохот выстрелов, воздух вокруг прошили пули. С берега донесся отчаянный женский крик.

Море всегда остается морем, что бы вы ни чувствовали, глядя на него. Ему плевать на ваши воспоминания, ассоциации и размышления. Море — это только вода. Соленая, не слишком чистая и равнодушная к нам стихия.

Паша Седов убедился в этом на собственном опыте. После всего, что случилось на берегу боровиковского пляжа год назад, он думал, что возненавидит море. Но, увидев его, как прежде, сияющим, бескрайним, равнодушным и неизменным, Паша невольно приложил руку к груди. Вечная любовь все-таки бывает.

А год назад он и вправду чуть не умер в прибое соседней бухты.

…Столкнув Ивана с лодки, Паша и сам свалился в воду. Это помогло ему не попасть под пули. Только если Иван мог вынырнуть и плыть, то Паша со связанными руками, сотрясением мозга и ножевой раной в плече пошел топором ко дну.

Сообразив, что неожиданно совпавшие планы Ивана и Льва Аркадьевича воплощаются и надо что-то делать, Паша предпринял отчаянную попытку выплыть, работая только ногами и плечами. Одежда тянула вниз, от соленой воды раны горели огнем, воздуха в легких не хватало. Седов двигался в темной воде, слабо надеясь выплыть.

Но вдруг слой воды над его головой истончился и прорвался.

Лишь только нос Павла Петровича оказался над поверхностью воды, он сделал вдох, давший ему силы, и тогда сосредоточился лишь на одной проблеме — не тонуть. Он ничего не ждал, ни на что не надеялся, не пытался думать. Просто старался не тонуть.

И пришло спасение.

Чьи-то руки подхватили его под мышки, поддержали голову над поверхностью воды. Женский голос, тихий, прерывистый от напряжения, зашептал в ухо:

— Все, Паш, все… я тебя спасла… теперь ты меня точно простишь.

Паша мало удивился тому, что перестали стрелять. Его сознание было дискретным, неуверенным. Всю историю своего спасения без купюр он узнал намного позже.

Его спасла Кира. Решив заслужить прощение, корреспондент газеты «Красный отдыхающий» ходила за Пашей как привязанная. Только в большинстве случаев не решалась попадаться ему на глаза, хоть это и противоречило выбранной ею стратегии. В тот вечер Киру очень удивило, когда в лифт отеля вошел абсолютно пьяный Павел, а через несколько секунд оттуда вышел тот же Павел, но совершенно трезвый.

Она проследила за Седовым до самого дома Ивана, а когда хозяин дома треснул Пашу толстенной, неизвестно откуда взявшейся доской, Кира присела на корточки за приметным деревянным забором Ивана и позвонила папе. Ей нужен был номер телефона участкового, а папа был хорошо знаком с Петром Макарычем на почве увлечения виноградарством.

Макарыч со своими бойцами прибыл на пляж точно в тот момент, когда люди Льва Аркадьевича дали первый залп по лодке Ивана. Второй залп уже не получился — помешали свидетели.

Дальше Кира и несколько человек из боровиковских милиционеров бросились в воду. Вытащили и Ивана, и Пашу. Паше руки развязали, а Ивану — связали.

Потом целый год над делом маньяка с пляжа Боровиковки работали следователи и эксперты. Разыскивались свидетели, откапывались улики, сопоставлялись факты. Иван признался в содеянном, его обследовали психиатры, признав вменяемым. На осень был назначен суд, но все и так знали, что бильярдист получит заслуженное пожизненное заключение.

Паше удалось почти не принимать участия во всей этой суете, а остаться случайным сторонним свидетелем всех событий. Так что его программа максимум была выполнена.

Сегодня утром в отеле Седова встретила Вика. Она обняла друга и сказала, что Роберт приедет вечером, он очень хочет увидеться с Пашей. Дела отеля поправились, историю о маньяке слегка микшировали сниженными ценами, суперобслуживанием и всякими бонусами. В следующем году весь прошлогодний кошмар должен забыться окончательно.

Паша рассеянно кивал ей в ответ.

Подруга детства проводила дорогого гостя в номер.

— Как Яна? — спросила она.

— Нормально.

Паше не хотелось говорить о Яне. В последнее время ее хваленый характер начинал портиться, и все чаще они ссорились. Паша знал, почему так происходит. И Яна знала. Но он не мог заставить себя сделать то, что от него ожидалось, а именно — повторить предложение руки и сердца. Вместо этого Паша продолжал много пить, бездельничать и вспоминать один давний пожар.

Вика ушла. Бросив свое барахло в номере — ему достался тот же самый, что и в прошлом году, — Паша рванул на пляж.

Солнечные очки купить он забыл, крем от солнечных ожогов — тоже. Зато запасся бутылкой пива. Через час на берег моря должна была прийти Кира, а пока Пашка мог не думать ни о чем.

Он сел на шелковистый песок из истертых в пыль ракушек и стал смотреть в зеленоватую даль. Море плескалось прямо перед его глазами, ослепительно блестело на солнце.

Устав от его сияния, Паша лег на спину и закрыл глаза.