– Все в порядке, – ответила я. – Просто устала на работе. И потом, эти похороны утром…

– Ах, да, – кивнула она и покосилась на меня. – Невежливо спрашивать, но что это у тебя под глазом?

Я невольно прикрыла лицо рукой. Царапина вы-глядела устрашающе. Как будто меня кто-то собирался зачеркнуть и остановился на полпути. И никаким тональным кремом этого скрыть не удавалось.

– Ветка хлестнула, – объяснила я. – Кстати… Сегодня утром я уже видела Женю.

– Да что ты? Где?

– Там, на похоронах. – Я помолчала и добавила: – Поэтому не думаю, что нам нужно встречаться еще раз. Не сегодня, во всяком случае.

Она неодобрительно на меня взглянула:

– Ты, разумеется, говорила с ним об Иване?

И так как я ничего не отвечала, Елена Викторовна повысила голос:

– И это несмотря на то, что я тебя просила…

– Да какая разница! – вырвалось у меня. – Ни о чем таком мы с ним не говорили! Он сказал, что не убивал Ивана и его при этом не было! И больше ничего!

Она смотрела вперед, на дорогу. Руки спокойно лежали на руле. Если Елена Викторовна нервничала, то это было незаметно. Машина шла ровно и легко – какой контраст с побитой «Волгой», которой нервно управляла Юля! При мысли о Юле мне снова стало нехорошо.

– А вы не выяснили, какой именно представитель продюсера ездил на дачу к Ивану? – спросила я, стараясь говорить равнодушно.

Она объяснила, что дело осложнилось тем, что было воскресенье. Она, дескать, не может контролировать передвижение сотрудников во время выходных. Тем более что визит явно носил неофициальный характер и никто в нем не отчитывался.

– Жаль, – сказала я, когда она замолчала. – Хотелось знать, был ли этот человек в студии, когда убили Ивана? Потому что, я думаю, предложение исходило именно от него. Я что-то не думаю, что кто-то с ходу предложил сотрудничать незнакомому парню, да еще такому скандальному! Ведь он скандалил, вы говорите…

Елена Викторовна вздохнула опять:

– Ну да, еще бы Наденька! По-твоему получается, кто сделал предложение, тот его и убил?

– Во всяком случае, заставил туда вернуться, – зло откликнулась я.

– Ты права, – неожиданно снисходительно признала она. – Но во-первых, тебе намного легче узнать, кто это был. Ты говоришь, что тот ездил на дачу к Ивану. Значит, кто-то из его друзей может это знать. А ты с ними общаешься.

– Вы же сами мне запретили что-то узнавать! – буркнула я.

Она неожиданно дотронулась до моей руки. Я содрогнулась – мне это было неприятно. И почему-то мелькнуло воспоминание о забытой на кухонном столе пачке мороженого. Оно, наверное, превратилось в теплые сливки.

– Почему ты на меня так злишься? – спросила она, не убирая руки. Глядела Елена Викторовна по-прежнему только на дорогу. Мы давно уже были в центре и сейчас ехали по Садовому кольцу. – Должна быть какая-то причина?

– Наверное, – я осторожно убрала руку и слегка отодвинулась. – Причина такая – я больше не хочу во все это ввязываться.

Несколько минут мы молчали. Я смутно помнила адрес на той бумажке, которую мне вручил Женя. Судя по названиям переулков, мы были уже близко от цели. Елена Викторовна повернула руль в последний раз и остановила машину у невысокой кирпичной стены – наверное, сохранившейся еще с прошлого века. За стеной смутно угадывался сад.

– Приехали, – сказала она. – Прежде чем мы поднимемся, я хочу тебе кое-что сказать. Сегодня я пришла на работу позже обычного. После полудня. Ну и как ты можешь догадаться, сразу взглянула на те пятна. Я взяла с собой специальный нож, для резки покрытия. У меня остался после собственного ремонта. Я хотела вырезать фрагмент ковра и сохранить его. До лучших времен, а может, до худших. Во всяком случае, будет что показать экспертам.

Я повернулась к ней. В этот миг я забыла про все свои подозрения.

– Пятен там не было, – спокойно продолжала она. – Я было решила, что не там ищу, но их не было нигде. Я потрогала ковер. Он был сухой. Почти. И пахло жидкостью для влажной уборки. Такой специфический запах, я его хорошо знаю.

– Значит, пятен больше нет? – переспросила я. Это известие вызвало у меня какое-то странное чувство, что меня обокрали.

– Нет, – подтвердила она. – Я поинтересовалась, делали ли у меня в кабинете влажную уборку. Мне ответили, что туда никто не приходил. Уборщица появляется у меня раз в две недели. И я всегда присутствую при том, как она наводит порядок. Во всяком случае, ключи от кабинета ей даю я. Свои собственные ключи. На этот раз вышло по-другому.

Она сказала, что отыскала эту уборщицу. Поинтересовалась, не заходила ли та утром в кабинет – по чьей-то просьбе, конечно, с чьего-то разрешения. Та начисто это отрицала.

– Тогда я спросила, где она хранит свой моющий пылесос. – Елена Викторовна достала пачку сигарет и закурила. Видимо, период самовоспитания для нее закончился. Она дымила очень жадно и вряд ли сознавала это. – Пылесос оказался на месте, в чуланчике. Я его пощупала. Уже невозможно было определить, пользовались им недавно или нет. Корпус успел остыть. Кстати…

Еще одна затяжка. Ее глаза совсем ушли в тень, и лицо стало очень неприятным, мертвенным.

– После этого я спустилась на вахту и подробно поговорила с вахтером, который ведает запасными ключами. Наши ключи у него хранятся в отдельном ящике. Так вот, никто не брал ключей от моего кабинета. Ни сегодня, ни двадцать девятого. Он поклялся в этом и, кажется, даже не понял, почему это для меня так важно. Не знаю…

Она открыла дверцу и вышвырнула окурок:

– Я ему почему-то верю. Во всяком случае, пока.

Я сидела молча. В машину медленно вползал ночной промозглый холод, сменяя стерильное тепло салона. У меня замерзли колени.

– Но это все пустяки, по сравнению с тем, что было потом, – Елена Викторовна повернулась ко мне. – Я побеседовала с теми людьми, которые были на прослушивании двадцать девятого. С каждым отдельно, разумеется. И каждый раз, невзначай, я упоминала об Иване. Не называя его имени, мимоходом. Так вот, Надя – все они утверждают, что никакой парень скандала не устраивал. Они видели его почти час и тем не менее забыли о нем. Все до одного.

– Да как это может быть! – воскликнула я. – Он там был, я точно знаю, да и вы…

– Вот именно, я знаю, – отрезала она. – Как знаю и то, что всегда кладу трубку на рычаг. И знаю, что ничего на ковер не проливала. И что пятна исчезли, Надя. А все они забыли об Иване. Или захотели забыть. Мне не хотелось, чтобы меня снова обвинили в маразме, так что я не настаивала на своем. Понимаешь, что происходит?

– Они хотят сделать вид, что он вообще не приезжал в студию тем вечером, – я больше не ощущала холода. Впрочем, как и своих ног. – Они уничтожают следы. Теперь вы понимаете, что его действительно там убили?! Кто-то из них, а может, все принимали участие!