Только теперь, когда его послание благополучно исчезло в кожаной сумке кучера, Эймиас смог расслабиться. Напряжение оставило его. Он поднял лицо к восходящему солнцу. Итак, дело сделано.

Он повернулся, собираясь уйти, когда его глаз приметил знакомое сочетание темного золота и янтаря. Застыв на месте, Эймиас уставился на женщину с таким же цветом волос, как у Эмбер. Она села в наемный экипаж, и дверца кареты закрылась за ней. На какое-то мгновение ему показалось, что это Эмбер, и он чуть было не кинулся следом, чтобы убедиться, что это действительно она. Но вовремя опомнился. Неужели он теперь в каждой женщине будет видеть Эмбер?

Эймиас вздохнул, чувствуя, как стихает бешеный стук сердца.

Теперь, когда он написал ей письмо, нужно набраться терпения. Он подождет. Правда, это легче сказать, чем сделать. Если повезет, они снова увидятся. А для этого ему нужны удача, терпение и, возможно, молитва.

Он представил себе лицо Даффида, когда тот узнает, что он собирается посетить церковь, и его охватил приступ веселья. Толпа раздалась, глазея на высокого белокурого мужчину. Он был элегантно одет и выглядел вполне респектабельно, не считая утренней щетины на лице. Единственная странность заключалась в том, что он громко хохотал, будучи совершенно один.

«Только недолго, — подумал Эймиас, посерьезнев. — Господи, пусть это будет недолго».

Эмбер сидела в наемном экипаже, крепко сжимая в руках сумочку. Она вцепилась в нее мертвой хваткой, как только покинула Корнуолл, и не выпускала всю дорогу, опасаясь разбойников. Когда этим утром карета наконец-то остановилась на лондонской почтовой станции, она сжала ее еще крепче, опасаясь воришек. Стоя во дворе гостиницы в ожидании экипажа, она стискивала ее каждый раз, когда мимо проходила женщина старше ее возрастом. Она слышала немало историй о сводницах, заманивающих в лондонские притоны простодушных Провинциалок. Ее руки ныли от напряжения. Но не так сильно, как ее сердце.

Итак, она это сделала. Впервые в жизни уехала из дома. Впрочем, печально подумала Эмбер, скорее, во второй. Но она не помнила ничего, кроме дома Тремеллинов, и ей было мучительно больно покидать его.

— Ты уверена? — в который раз спросила ее Грейс вечером накануне отъезда.

— Да, — отозвалась Эмбер. — Не беспокойся. Ты не будешь чувствовать себя одинокой. У тебя есть Тобиас, а он очень хороший человек.

— Я понимаю, — вздохнула Грейс. — Но папа будет скучать по тебе.

— Знаю, — сказала Эмбер, вздохнув, в свою очередь. — Но взгляни на это с другой стороны. Миссис Эймс, миссис Тиддл и мисс Уильяме будут в восторге. До сих пор здесь хозяйничала я. А теперь, учитывая, что ты скоро уедешь, все они питают надежды, что он почувствует себя достаточно одиноким, чтобы снова жениться. Единственное, чего можно опасаться, — как бы они не погребли его под горой пирогов, пудингов и прочих подношений. — Увидев, что Грейс улыбается, она продолжила: — О, они задушат его своим вниманием и доведут до отчаяния постоянными визитами. Боюсь, как бы это не повредило его здоровью. — Она подождала, пока Грейс перестанет хихикать, и заговорила более серьезным тоном: — Знаешь, после того как мы столько лет препятствовали его повторной женитьбе, лучшее, что мы можем сделать для него сейчас, — это оставить его в покое.

Грейс не выглядела убежденной.

— Грейс, — настаивала Эмбер, — у тебя нет причин для ревности, даже если он снова женится. Мистер Тремеллин обожает тебя, а когда у тебя появится ребенок, он сойдет с ума от радости.

— А как же ты? — жалобно произнесла Грейс. — Поедешь в Лондон? Одна? Без сопровождения? Он изведется от беспокойства, ведь ты ему как родная дочь.

Эмбер кивнула, не доверяя своему голосу. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Грейс узнала о предложении мистера Тремеллина.

— Не беспокойся, — вымолвила она, наконец, — мы с ним поговорили. Он понимает, что дети рано или поздно уходят из дома.

— Правда? — усомнилась Грейс. — Складывается впечатление, что он избегает тебя с того дня, как ты сообщила о своем отъезде.

— Да? Я даже не заметила, — сказала Эмбер, надеясь, что ей простится эта ложь. — Просто он не из тех людей, кто выставляет напоказ свои чувства. И потом, разве он не пригласил меня час назад в свой кабинет, чтобы поговорить?

Тремеллин действительно говорил с ней, и если он не хотел показывать своих эмоций, то, по крайней мере, не скрывал своей заботы.

— Тебе вовсе не обязательно уезжать, — сказал он. — Я понимаю, что ты чувствуешь себя… неловко после нашего разговора, но, черт побери, Эмбер, нет никакой необходимости уезжать из-за того, что я сказал. Мы можем жить, как раньше. Я найму для тебя компаньонку.

— Какие хлопоты и расходы! — воскликнула Эмбер беспечным тоном. — И совершенно излишние. Мой отъезд не связан с вашими словами. Они заставили меня в очередной раз понять, как много вы сделали для меня. — Это было нелегкое прощание, и она старалась облегчить его для них обоих, смешивая правду с мечтами, избегая упоминать о вещах, от которых им обоим становилось неловко.

— Но я должна найти свое место в мире, — продолжила она. — Не беспокойтесь, мне ничто не угрожает. Вы читали письмо миссис Магуэй. Она была очень добра, как и моя подруга Эмили, которая уже давно работает в Лондоне. Они помогут мне найти приличное место и не позволят совершить ложный шаг. Кроме того, я получила ответ на свое объявление в газете, — добавила она, стараясь сдержать волнение. — Это еще одна возможность, хотя и более отдаленная. Вы не забыли о своем обещании сообщить мне, что скажет по этому поводу ваш лондонский стряпчий?

— Нет, конечно, — серьезно ответил он. — Но я хотел бы… Ладно, вижу, ты уже все решила. Запомни одно, Эмбер: ты можешь вернуться домой в любой момент.

— Я знаю. — Она схватила его руку и на мгновение сжала, прежде чем отпустить. — Я очень хорошо это знаю. И никогда не забуду. Спасибо. — Эмбер едва сдерживала слезы. Лучше бы он никогда не произносил тех слов! Они не только сделали необходимым ее отъезд, но и лишили ее возможности обнять его сейчас.

И все же она задолжала ему больше, чем в состоянии заплатить, и несправедливо, чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что мечтал о ее счастье и своем собственном.

Эмбер вытерла глаза и заставила себя улыбнуться.

— Осмелюсь предположить, что на расстоянии десяти миль не найдется ни одной незамужней особы или вдовы, которая не радуется моему отъезду. Сомневаюсь, что вы долго будете один, мистер Тремеллин.

— Именно поэтому тебе и нельзя уезжать!

Они рассмеялись. На какое-то мгновение все стало как раньше. Затем Эмбер опустила взгляд.

— Пойду закончу паковать вещи.

— Не сомневайся в моей люб… привязанности, — ворчливо сказал он. — И желаю тебе успеха.

Утром зашел Паско Пайпер, чтобы попрощаться. Визит был коротким, и Эмбер не заметила в его глазах сожаления, только выражение, сказавшее ей, что он считает ее поступок на редкость глупым.