– Выводы экспертизы Миллер противоречат выводам эксперта-филолога Виктории Александровны Берсеньевой об оскорбительном смысле статьи «Селиверстов вляпался», – пищала судья и хмурилась.

– Ваша честь, – поднял руку Селиверстов, и воробушек клюнул воздух, разрешая ему высказаться.

– Кандидата филологических наук Виктории Александровны Берсеньевой, действительного члена российской гильдии экспертов, эксперта Следственного комитета, – поправил судью юрист «Русского минерала».

– В протоколе эта информация будет отражена, – сухо согласилась судья.

Тучный юрист профсоюза «Единым фронтом», разместившийся на скамье через проход, выкинул вверх руку:

– Ваша честь!

– Да?! – Маленькая судья по-птичьи быстро вертела головой.

– Нам, как представителю ответчика, – тарабанил дерматитный, – кажется неуместным мериться авторитетами экспертов в зале суда. Нам важна научная истина. Но если на то пошло, то регалий у нашего эксперта, профессора Миллер, будет не меньше, а даже больше, чем у госпожи Берсеньевой. Ада Львовна – профессор университета, автор монографий…

Судья задержала взгляд на каждом адвокате по очереди и ответила с усталым вздохом:

– В протоколе будут отражены статусы экспертов со всей тщательностью. Приложите документы об образовании и научных степенях. Итак, ответчик, зачитайте выводы эксперта Ады Львовны Миллер.

Тучный человек с красным лицом встал и начал читать:

– «Селиверстов – вляпался» и «по таким тюрьма плачет» – это негативные высказывания. Они сообщают о том, что Селиверстов ведет некую осуждаемую обществом деятельность и что деятельность его незаконна. В качестве оценки деятельности Селиверстова слова написаны в газете «Рабочая сила», тираж пять тысяч экземпляров. Однако каждый гражданин Российской Федерации имеет право на свободное высказывание своих оценок и критики в разумных пределах. Оценка, в отличие от факта, отражает картину мира говорящего и не может быть проверена на истинность или ложность. Анализируемые высказывания способны нанести Селиверстову обиду, но не являются оскорблением, поскольку они не имеют неприличную форму, как того требует формулировка закона об оскорблении. Следовательно, не могут быть признаны оскорбительными».

– Спасибо, – пискнула судья и обратилась к Селиверстову: – Возражения по существу заключения есть?

– Ваша честь! – Селиверстов дождался протокольного кивка и продолжил: – Мы не готовили письменного возражения. Но у нас есть просьба: допросить свидетеля.

– Кто свидетель? – пискнула судья.

– Эксперт-филолог Виктория Александровна Берсеньева.

– Возражаю, ваша честь! – с грохотом поднялся тучный юрист профсоюза. – Если у оппонента нет письменных возражений по существу, прошу принять мнение профессора Миллер как единственное оформленное согласно процедуре.

Судья вопросительно подняла бровь и снова посмотрела то на одного, то на другого: «что за идиоты», вопрошал ее взгляд.

– У нас есть возражения, ваша честь. Просто они не письменные, а устные, – мягко, но настойчиво возразил Владислав Юрьевич.

– Пригласите эксперта Берсеньеву, – обратилась судья к своей помощнице, и пока та, виляя красным куском материи на тощей заднице, цокала до коридора и обратно, молодая судья наконец разгладила брови. Лицо ее без этой неуместной гримасы оказалось вполне милым и вовсе не детским.

– Ваша честь, наш эксперт сегодня тоже здесь, просим о ее присутствии на допросе эксперта Берсеньевой, – вставил юрист профсоюза.

– Ваша честь, возражаю… – начал было Селиверстов.

Но судья проигнорировала и снова обратилась к помощнице:

– Пусть войдут профессор Миллер и эксперт Берсеньева.

Красный подол снова завилял в сторону двери, но Селиверстов не отступался:

– Ваша честь! Но мнение эксперта Миллер мы уже знаем.

– Возражение отклонено, – строго прервала его пигалица. – Наш суд основан на правиле состязательности сторон. Не забывайте, Владислав Юрьевич.

Селиверстов пробормотал «да, хорошо, ваша честь» и с недовольной миной уселся на место.

В зал суда Миллер и Виктория вошли друг за другом и сразу разошлись в разные стороны. Миллер села рядом с дерматитным юристом, красиво сложив ноги вбок, приготовившись слушать заседание с таким видом, будто пришла не в суд, а на концерт органной музыки.

Маленькая судья задержалась на ней взглядом чуть дольше, чем на остальных участниках процесса. Возможно, потому, что видела Аду Львовну впервые, возможно – из-за яркого одеяния.

Виктория встала за кафедру.

– Свидетель, предоставьте суду ваши паспортные данные и назовите…

Пока шли обычные процедуры ввода в процесс свидетеля, юрист склонился к уху Миллер и что-то шептал ей, обильно выделяя испарину толстой красномясой шеей. Своей головой юрист почти заслонил Аду Львовну от меня, но, когда она отодвинулась, я мог удостовериться, что лицо ее выражает все то же величественное спокойствие.

Впрочем, у Миллер было время сделать мину. Если даже накануне она получила от Юли псевдоэкспертизу Виктории, то, увидев сегодня нас в суде, Ада Львовна должна была догадаться, что все пошло не так, как они планировали.

Виктория наконец взяла слово.

– Ваша честь, – тихо проговорила она. – У меня нет оснований не доверять мнению профессора Миллер, моей коллеги и известного ученого…

Девочка-секретарь перестала шуршать бумагами, подняла вопросительный взгляд на трибуну.

– Виктория Александровна, говорите, пожалуйста, громче, – недовольно прервала Вику судья.

Тетка извинилась и начала заново.

– Ваша честь, уважаемые присутствующие! Я ознакомилась с экспертизой со стороны ответчика. И у меня нет оснований не доверять выводам моей коллеги, известного в нашем городе и за его пределами ученого, профессора Ады Львовны Миллер…

Селиверстов шумно выдохнул и побелел. Я похолодел, не веря ушам своим. Ада Львовна едва заметно дернула плечом, но лицо ее не выразило ничего.

– Позвольте, Виктория Александровна, – нахмурилась судья. – Если выводы вашего оппонента верны и у вас нет никаких возражений… Выходит, сами вы как эксперт заблуждались? Или это было сознательное… – Судья помедлила. – Сознательная ошибка?

Она произнесла слово ошибка с такой интонацией, что это прозвучало как некомпетентность или даже обман суда.

– Нет, ваша честь, не ошибка и не заблуждение, – ровным голосом проговорила Вика после паузы. – Я не отказываюсь от своих слов, но и слова Ады Львовны Миллер, уважаемого ученого, не могу оспаривать как заведомую ошибку или тем более ее собственную некомпетентность. Это было бы слишком дерзко с моей стороны. Поэтому в связи с наличием противоречивой ситуации предлагаю провести небольшой следственный эксперимент. Он не займет много времени.