Кивает. Я выдыхаю. Остальное — разгребу.

— Как мама?

— Просто нервный срыв, — вытирает Лера рукавами слёзы со щёк. — И не хочет меня видеть. Эгоистка! — восклицает в эмоциях. — Неужели не понятно, что я переживаю! А она только со следователем поговорила. Меня в палату даже не пустили…

— Ей стыдно, — успокаиваю Леру легкими поглаживаниями по голове, — это нормально. Дай ей сутки. Если не отпустит, найдём психолога. Ничего смертельного не произошло. Деньги завтра вернём.

— Игнат… так ведь нельзя… — стонет Лера. — В долг…

— Помолчи… — рычу ей в ответ. — Господи, это такая все ерунда. Всего-то бабки. Гребаные бабки. Особенно, когда они есть!

Силой прижимаю Леру к себе крепче. Вдавливаюсь пальцами в расслабляющие точки на шее и голове. Массирую, пока не чувствую, что начинает дышать ровнее.

— В массажном зале, — Лера уже не спрашивает, просто констатирует. — Тоже был ты… Я помню твои руки.

— Я, — шепчу, взрываюсь эмоциями от ее признания. — Моя маленькая…

Целую в макушку. И пусть я пользуюсь сейчас ее слабостью, у меня на это есть моральное право и основание. У мужика вообще есть право на любой с первого взгляда беспредел по отношению к своей женщине, если в конечном итоге он приведёт к положительному результату для неё и для отношений в целом.

— Кхм… — тихо прокашливаются сбоку. Надя. — Лер, твоей маме успокоительное вкололи. До завтра спать будет. Потом сделают кардиограмму и мрт, потому что она, оказывается, умудрилась шишку набить, когда упала в обморок.

— О, Господи… — вздыхает Лера.

— Нет смысла здесь торчать, — заключает Надя.

— Спасибо, — с чувством отвечает Лера.

— Я разведу вас по домам, — говорю уверенно.

— За мной сейчас приедут, — отрицательно качает головой ее подружка. — А вы, — она настороженно вглядывается мне в глаза. — Не бросайте Леру одну сегодня. Ей без вас плохо было.

— Надя… — одёргивает ее Лера.

— Обещаю, — улыбаюсь уголками губ и киваю.

Борзенькая, конечно, у тебя подружка, детка. Но зато оставлять тебя с ней не страшно.

Лера, обмякнув в моих руках, больше не пытается спорить. Я усаживаю ее в машину и немного ломаю в себе мерзкое чувство, что она едет со мной из-за усталости и уязвимого проложения. Проагонизировав на эту тему, просто стараюсь максимально кайфануть от того, что любимая женщина снова рядом.

Ночной город позволяет разогнаться, и я вжимаю педаль в пол, давая почувствовать Лере немного контролируемого адреналина.

— Хватит! — примерно на двухстах двадцати она не выдерживает и вскрикивает. — Я не собираюсь умирать с тобой в один день!

Посмеиваясь, сбрасываю скорость.

— И не надо, — нахожу ее руку и забираю в плен, переплетая пальцы. — Дети расстроятся.

— Какие дети? — оборачивается на меня, распахивая глаза.

— Ну Ванька, — говорю как можно непринуждённее, — и те, которых ты мне родишь…

— О, Господи, — нервно подкатывает она глаза. — Нет. Нет. Я не беременна и не собираюсь…

Целую ее пальцы по очереди, не отводя взгляда от дороги.

— Игнат, ну, пожалуйста, — почти плачет она. — Почему ты ведёшь себя так со мной? Прешь, будто танк, и совсем не слышишь… — осекается, оглядываясь в окно, — ты пропустил поворот к моему дому!

— Ничего я не пропускал, — пожимаю плечами, — до дома ещё пять километров.

— Но мне завтра утром нужно быть у мамы в больнице, — пытается протестовать Лера. — Потом в институт. Маме нужно что-то покушать привезти…

— Завтра утром мы заедем на квартиру, — перебивая, обещаю ей. — Еду закажем в ресторане.

— Тебя все равно не возможно переспорить, — взмахивает она руками и отворачивается у окну. — Но хочу, чтобы ты знал, — вспыхивая, оборачивается. — Ничего не будет!

— Я ничего пока и не предлагал, — хитро ухмыляюсь. — Ты первая об этом подумала… Ведь подумала? — специально смещаю ее в нашу сексуальную реальность. — Как бы ты хотела?

— Нет! — злится. — Я не могу. Ты не понимаешь?

— Окей, — киваю. — И как думаешь дальше жить?

— Не знаю, — с вызовом и отчаянием. — Как все. Закончу институт, встречу человека, выйду замуж…

— И каждую ночь будешь думать обо мне? — прерываю ее с вызовом. Цепляет, да, — Кончать с другим, представляя наш секс? Перечитывать переписки?

— Хватит! — начинает плакать Лера.

Луплю руками по рулю. Ну капец! Ну вот нахрена я ее трогаю…

— Лер… — говорю тихо, слушая всхлипы.

— Оставь меня, — просит, вжимаясь лбом в окно.

Заезжаю на участок и паркуюсь. Выдыхаю. Нельзя в эмоции.

— Ты со мной будешь спать, — говорю тихо и твёрдо.

Она набирает воздух в лёгкие, чтобы возмутиться, но тут начинает звонить телефон.

— Алло… — поднимает трубку и несколько секунд удивленно слушает. — Поймали? В зоне вылета? Обоих? Как обоих? О… — вцепляется рукой в ручку машины. — Показания? Да, конечно. Спасибо.

Сбрасывает звонок и переводит взгляд с экрана на меня.

— Следователь звонил… Они бы сами никогда Георга не поймали. Даже искать не собирались. Мы с Надей нашли около тридцати его страниц только в социальных сетях. Он — профессиональный альфонс.

— Я немного им помог, — подтверждаю, не видя смысла скрывать.

— Как мне вам отказать теперь в чем-то? — усмехается.

— Лера… — у меня от ее подачи сводит скулы. — Если я ошибаюсь и переоцениваю своё право быть с тобой. Скажи мне это, пожалуйста, твёрдо и в глаза.

Перехватываю ее за плечи.

— Ну?

Она кусает нижнюю дрожащую губку, несколько раз открывает рот и, захлопнув его, наконец, мотает головой.

— Я не могу… И быть не могу и сказать, что не нужен… Тоже не могу.

Ну хватит. Срываюсь, впиваясь в ее рот, который все равно не говорит ничего путевого.

Лера несколько секунд сопротивляется, пытается пару раз врезать мне по лицу, но я заламываю ей руки и фиксирую их за спиной.

— Тихо, тихо. Все правильно, моя девочка, — убеждаю ее. — Давай, ответь мне.

Всхлипнув, расслабляет губы и начинает целовать. Мы терзаем губы друг друга, как голодные животные. Во рту солено от ее слез.

Отодвигаю кресло назад и утягиваю Леру к себе на колени.

Руки мгновенно оказывается под ее платьем и сжимают попку.

— Нельзя… без защиты, — стонет она, пока я добираюсь губами до шеи. — Ах… Я пила антибиотики, с ними нельзя противозачаточные.

— У тебя что-то болит, — отрываюсь от неё я и внимательно вглядываюсь в лицо.

— Горло… когда волнуюсь. Даже после сессий болит, — отвечает, как голодная кошка, щурясь от движения моих наглых пальцев по плоти через трусики.

Вот и хорошо, малышка, будем жечь мосты.

— Тогда не кричи громко, — целую снова в губы. — Тихонечко пищи.

Дергаю вниз ширинку, освобождая пульсирующий от желания член и сдвигаю в сторону Лерины трусики.

— Да, черт… — шиплю, когда раскалённая головка касается такой желанной, влажной и горячей плоти. Делаю рывок бедрами вперёд,