— Что?

— Мы заставим общество думать, что убийство мужчин явилось актом возмездия за смерть сотен женщин.

— Но для женщин нетипично совершение такого рода преступления.

— Не имеет значения. Мы и не пытаемся создавать типичные ситуации.

— Я не уверен, что понимаю, какого рода ситуацию мы хотим создать.

— В нашей стране крайне опасные, напряженные отношения между мужчинами и женщинами. По мере роста женского освободительного движения они стали почти нетерпимыми, но пока глубоко скрыты. Мы заставим их всплыть на поверхность.

— Неплохо. Но ты преувеличиваешь.

— Нет. Поверь мне. Я знаю. Существуют сотни потенциальных убийц-психопатов. Всем им нужно дать направление, маленький толчок. Они будут так много слышать и читать об убийствах, что у них могут появиться собственные идеи. Как только мы зарежем сотню женщин и двадцать, или около того, мужчин, пытаясь представить себя психопатами, у нас появятся десятки подражателей, делающих за нас нашу работу.

— Может быть.

— Обязательно. Всегда находились подражатели у тех, кто совершал массовые убийства. Но никто из них никогда не совершал преступления, чтобы вдохновить легионы подражателей. А мы сделаем это. И тогда, когда мы создадим образ убийц на сексуальной почве, мы изменим направление нашей собственной деятельности.

— Как?

— Мы будем убивать наобум белых людей и воспользуемся фиктивной революционной группировкой черных, чтобы переложить вину на нее. После десятка убийств такого рода...

— Мы можем уничтожить несколько негров и создать впечатление, что они были убиты в отместку.

— До тебя дошло. Мы раздуем пламя.

— Я начинаю понимать твою идею. В таком огромном городе существует множество группировок. Негры, белые, пуэрториканцы, азиаты, мужчины, женщины, либералы, консерваторы, радикалы и реакционеры, католики и евреи, богатые и бедные, старые и молодые. Мы натравим их друг на друга. Как только начнутся раздоры и насилие, будь они религиозные, политические или экономические, им не будет конца.

— Верно. Если мы спланируем достаточно точно, то сможем осуществить это. За полгода ты мог бы умертвить, по крайней мере, две тысячи. Может быть, даже в пять раз больше.

— Будет установлено военное положение. Это положит конец убийствам, прежде чем хаос достигнет того масштаба, о котором ты говоришь.

— Пусть будет военное положение. Но мы добьемся хаоса. В Северной Ирландии солдаты годами находятся на улицах, но убийства продолжаются. О, хаос будет, Дуайт. И он распространится на другие города, как...

— Нет. Я не могу представить это.

— По всей стране люди будут читать и слышать о Нью-Йорке. Они...

— Все это не так легко распространить, Билли.

— Ну, хорошо, хорошо. На худой конец хаос будет здесь. Избиратели будут готовы избрать крепкого мэра с новыми идеями.

— Конечно.

— Мы можем предоставить им возможность избрать одного из нас, одного из новой расы. Должность мэра Нью-Йорка является хорошей политической основой для энергичного человека, который хочет добиться поста президента.

— Избиратели могли бы избрать решительного политика. Но не каждый решительный политик согласится стать одним из наших людей.

— Если мы спланировали хаос, то сможем разработать план, как ввести в курс дела одного из наших людей. Он будет знать, что происходит; он будет следовать скрытому курсу.

— Один из наших людей? Черт возьми, да мы не знаем никого, кроме тебя и меня.

— Я мог бы стать великолепным мэром.

— Ты?

— У меня есть хорошая основа для кампании.

— Боже мой, дай подумать об этом; ты можешь...

— Я смогу победить.

— У тебя будет прекрасный шанс в любом случае.

— Это будет шагом вперед в достижении власти для нашей расы.

— Господи, но убийства, что нам предстоит совершить!

— Разве ты никогда не убивал?

— Сводника. Двух торговцев наркотиками, которые попытались выстрелить в меня. Проститутку, о которой никто не знает.

— Убийство смутило тебя?

— Нет. Они были подонки.

— Мы будем убивать подонков. Нашу низшую расу. Животных.

— А мы не попадемся на этом?

— Мы оба знаем полицейских. Кого будут искать полицейские? Известных пациентов с умственными отклонениями. Известных преступников. Известных радикалов. Людей, которые имели бы какие-то мотивы. У нас есть мотив, но им вовек не докопаться до него.

— Если мы разработаем каждую деталь, тщательно спланируем, черт побери, мы могли бы сделать это.

— Ты знаешь, что Леопольд написал Лоебу перед тем, как они убили Бобби Франкса? Сверхчеловек не несет никакой ответственности, что бы он ни сделал, кроме одного преступления, которое он может совершить, — сделать ошибку.

— Если мы сделаем что-то подобное...

— Если?

— Ты берешься за это?

— А ты, Дуайт?

— Мы начнем с женщин?

— Да.

— Будем их убивать?

— Да.

— Билли?..

— Будем их сначала насиловать?

— Ну да.

— Это будет даже весело.

* * *

Боллинджер высунулся из окна, посмотрел по обеим сторонам вдоль выступа. Харриса не было на стене здания, выходившей на боковую улицу.

— Хотя костыли торчали из камня рядом с окном, как и тогда, когда он стрелял в Харриса, веревка, которая была привязана к одному из них, исчезла.

Боллинджер выполз на подоконник, высунулся из окна насколько мог и заглянул за выступ. Тело женщины должно было лежать внизу, на улице. Но трупа не было. Ничего, кроме мягкого блеска свежего снега.

Проклятье, она не упала! Он не попал в эту суку!

— Почему эти люди никак не умрут?

Разъяренный, он вернулся в комнату, подальше от ветра и снега. Выскочив из офиса, он побежал по коридору к ближайшей пожарной лестнице.

* * *

Конни хотелось спускаться с закрытыми глазами. Балансируя на стене небоскреба на высоте двадцати трех этажей от Лексингтон-авеню без страховочной привязи, она лишилась присутствия духа от всего происходящего.

Правая рука сзади.

Левая рука впереди.

Правая рука тормозящая.

Левая рука направляющая.

Ноги прямые и прочно стоят на стене.

Повторяя про себя все, чему Грэхем учил ее, она оттолкнулась от здания. И задохнулась. Ей показалось, что она совершила убийственный прыжок.