я не согласен. Что же касается балетов для меня… Именно это он сейчас и делает; вот только платит за них мистер Уошберн, наличными, а не я — своим задом… Я уже тысячу раз говорил об этом, но он не слушает. Джед вбил себе в голову, что я — его большая любовь, и я ничего не могу с ним поделать. Ты только подумай: человек, который провел столько времени среди танцоров, ведет себя просто по-детски.

Нет, он пришел к нам именно потому, что в труппе был я… а не из-за Эллы или денег Уошберна. Поверь мне, от него чертовски трудно скрыться. Я просто не могу переодеться — в этот момент он вечно крутится в моей гримерной. В конце концов удалось убедить его, что у нас с Эллой роман. Думаю, он поверил, что я могу играть и в эти игры. Пришлось посвятить Эллу в свой секрет, и все пошло отлично до тех пор, пока я не обнаружил, что она всерьез ждет, когда мы этим наконец займемся. Я чуть не рухнул, когда вдруг она мне это предложила.

Конечно, я отказался; с тех пор мы поссорились и, должен тебе сказать, поссорились основательно. Она использовала любую возможность навредить мне — как на сцене, так и вне ее. Мне страшно неприятно в этом сознаваться, но когда лопнул трос, я облегченно вздохнул.

«То же чувство испытало множество других людей», — подумал я, допивая третий стакан кока-колы. Кофеин явно действовал: сна ни в одном глазу, и я все больше возбуждался.

К нам присоединился Молли в черном атласном костюме и темном парике.

— Неплохо складывается вечерок? — поинтересовался он.

— Первая настоящая гулянка в этом сезоне, — блаженно выдохнул Луи.

— Ну, должен сказать, вы не могли выбрать лучшего места и лучшей компании, — подмигнул мне Молли. — А вы тоже танцуете, дружок?

Я намекнул, что состою в кордебалете.

— Мне кажется, там куда больше лесбиянок, чем следовало бы, — заметил Молли, поворачиваясь к Луи. — А что случилось с теми ненормальными красотками, что были в твоей компании?

— Разлетелись, — хихикнул Луи. — Расправили крылышки и упорхнули! Все исчезли…

— Довольно свежий взгляд на вещи, — заметил Молли, одаривая меня нежной улыбкой. Прежде чем покинуть «Гермиону», мы еще несколько раз выпили. Я был до неприличия трезв и лишь немного нервничал, тогда как Луи пьяно рыгал и совершал бесчисленные выпады так быстро, что я с трудом успевал их парировать.

В четыре утра наше путешествие завершилось в турецких банях в Гарлеме. Я был наивным человеком, полагая, что если Луи вздумает ко мне приставать, то в банях я окажусь в безопасности. Ведь это все-таки общественное место, где есть администрация, которая придет на помощь… Да, я серьезно ошибался.

Мы разделись в разных кабинках, как на пляже, потом поднялись наверх, в бани: большой бассейн, парилки, душевые, а в самом конце — большая полутемная комната отдыха с доброй сотней лож, на которых полагалось дремать, когда тепло откроет все ваши поры.

Вот только дремать там никто и не думал.

В ярком свете у бассейна я почувствовал себя неловко; отчасти из-за того, что творилось вокруг, но в основном из-за Луи, внимательно меня разглядывавшего.

— Где это ты накачал такие мышцы, детка? — спросил он низким хриплым голосом.

— Отбиваясь от балетных, — спокойно парировал я.

Но на самом деле я не был так уж уверен в себе. Без одежды Луи смотрелся как греческий бог — сплошные мышцы и прекрасные пропорции. Наше появление привлекло даже большее внимание, чем в баре. Вокруг стали прохаживаться старые толстяки, причем один был настолько стар, что едва мог ходить. Выглядевший как почтенный респектабельный банкир, он и сопел, и пыхтел, и вообще вел себя как ненормальный.

— Пошли в парилку, — предложил Луи.

Игнорируя все щипки и поглаживания, мы пробились сквозь толпу пожилых джентльменов к парилке, в которой засело множество молодых людей — черных, белых и смуглых. В облаках пара они казались смутными призраками — на расстоянии фута уже ничего не было видно. По всей парилке шел бетонный полок, и на нем в самых разнообразных комбинациях забавлялись такими вещами, о которых я и подумать не мог. Мы словно угодили в ад; единственная лампочка под потолком силилась разогнать мрак порочных страстей. Впервые за ночь у меня возникло желание сдаться и убежать, бросив чертово дело на произвол судьбы. И только мысль о Джейн меня удержала.

Мы взобрались на полок. Луи вытянулся и томно засопел, но я уселся прямо, скрестив ноги. Все было просто ужасно. К моему счастью, он был пьян и не так быстр, как обычно, так что я успевал держать его руки подальше от себя. Как ни пытался я хоть что-то выяснить, ничего не получалось. То ли он оказался хитрее меня, то ли был слишком пьян, чтобы соображать.

— Иди, малыш, ложись рядом, — бормотал он сквозь пар, в клубах которого к нам придвигались смутные тени. Потом эти тени внезапно обретали лица, с любопытством нас разглядывавшие. Разглядев, что мы вдвоем, и встретив мой яростный взгляд, они предпочитали растаять в красноватом тумане.

— Луи, я уже тысячу раз говорил, что этого не люблю, — негромко сказал я.

Он сел и так близко придвинул свое лицо, что я разглядел даже красноватые прожилки вокруг голубых радужек.

— Не думай, что я ничего не знаю о тебе, — сказал он. — Ты считаешь, я не знаю о Джейн?

— Что вы знаете о Джейн?

— Ты это знаешь не хуже меня. Все в труппе знают… Так что нет смысла притворяться.

— О чем вы говорите?

— О Джейн и Элле.

— И что вы хотите сказать?

— Перестань притворяться дураком. У Эллы с Джейн был роман, ты разве не знал? В прошлом году. Элла по Джейн просто с ума сходила. Насколько я знал Эллу, Джейн единственная, кто ее так возбуждал, ну, может, кроме меня. Все это началось из-за того, что я ее отверг.

— Не верю!

— Тогда спроси у Джейн… она сама расскажет. И заодно расскажет о той стычке, что у них случилась. Если она этого не сделает, это может сделать полиция.

2

Когда я вернулся домой, солнце светило вовсю. Я просто умирал от усталости и совершенно ничего не чувствовал, когда рухнул в постель рядом с Джейн; но она даже не проснулась.

Два часа сна — совсем не то, что восемь, но все же лучше, чем ничего. По крайней мере, когда в десять Джейн меня разбудила, я уже не