И какой неизбывной горечью отзываются слова научных сотрудников погибшего музея на первой монографии художника: «Дорогой Нине Михайловне Молевой – с благодарностью за содействие, помощь и советы в наших исканиях в течение многих-многих лет на сегодня и на будущее. 30.10.74. Грозный».

Это был один из самых древних и знаменитых родов, поселившихся на Арбате. Всеволодские, Всеволоцкие, наконец, в окончательной редакции Всеволожские – Рюриковичи, ведущие свой род от князей Смоленских. Двое из них, Дмитрий и Иван, отличились воеводами еще на Куликовом поле. Потомки их в XV–XVI веках служили по Владимиру, где владели немалыми поместьями. Выполняли дипломатические поручения, насмерть стояли воеводами, куда посылал их царь. Трое братьев с необычными приставками к именам – Меркурий-Ворколап, Федор-Руф и Александр-Астхадам участвовали в московском осадном сидении 1608 года, за что пожалованы были вотчинами. Из них Федор-Руф мог надеяться на судьбу царского тестя: из 200 представленных ему невест юный царь Алексей Михайлович остановил выбор на редкой красавице Афимье Федоровне, которую историографы тех лет назвали дочерью касимовского помещика. Афимью поместили «на верх» – в теремную часть царицы. Но царский выбор оказался бессильным перед дворцовыми интригами. Боярин Борис Морозов, распоряжавшийся во дворце на правах царского дядьки и воспитателя, нашел способ избавиться от первой любви Алексея Михайловича. Одевая невесту, сенные девушки по его приказу так затянули волосы на голове Афимьи, что прямо при царственном женихе лишилась она чувств. Теперь уже ничто не мешало Морозову обвинить девушку в скрытой «падучей» болезни. Сговор был расторгнут. Несостоявшаяся невеста вместе со всем своим семейством выслана в Тюмень.

Но Алексей Михайлович не забыл Афимьи и, как только состоялся его брак с Марией Милославской, объявил Федору-Руфу прощение, назначил его воеводой в Верхотурье, а несколькими годами позже и в Тюмень, где былой герой московского сидения и скончался.

Деятельно заявляют о себе Всеволожские только при дворцовом перевороте в пользу Екатерины II, снова выступают целым кланом – братья Всеволод, Илья и Сергей Алексеевичи, за что щедро награждаются новой императрицей. Андрей Алексеевич Всеволожский был воеводой в Пензе и сгорел в собственном доме в 1771 году, защищаясь от Пугачева. В 1806 году его сын, статский советник Алексей Андреевич, является обладателем большого участка земли (№ 37) на углу Арбата и Кривоарбатского переулка. Граничил его участок с востока с владением статской советницы Матрены Прохоровны Кошелевой, с запада – купеческой жены Матрены Томовой, а с юга – статского советника Николая Свербеева. Последнее обстоятельство примечательно тем, что именно здесь родился в 1799 году добрый знакомый А. С. Пушкина Дмитрий Николаевич Свербеев, с которым поэт близко сошелся в Москве в 1830-х годах.

В знаменитом литературном салоне Д. Н. Свербеева по пятницам собирались Н. В. Гоголь, А. И. Тургенев, П. Я. Чаадаев, Н. М. Языков, поздние представители славянофилов и западников. Параллельно с А. С. Пушкиным Д. Н. Свербеев занимался сбором материалов по истории Петра I, причем Н. М. Языков возлагал большие надежды на «москвича». В салоне показывается и Пушкин, знакомый с хозяйкой дома Екатериной Александровной, урожденной княжной Щербатовой, двоюродной сестрой и близким другом П. Я. Чаадаева.

Но уже в 1809 году участок Всеволожского переходит к отставному обер-прокурору князю Василию Александровичу Хованскому. Князь строит двухэтажный главный дом и соединяет его с корпусом, выходившим на Арбат, галереей, под которой устраивается проезд с Арбата во внутренний двор.

Древний род, постоянно игравший немаловажную роль в истории Русского государства, Хованские пользовались в Москве особым уважением. С ними оказался связанным и А. С. Пушкин. В год начала переустройства арбатской усадьбы бывший обер-прокурор выдал свою дочь, княжну Наталью Васильевну, за А. Я. Булгакова, только что назначенного чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе. Супружеская чета восторженно относилась к творчеству поэта. В письме брату Булгаков рассказывает о первой встрече с поэтом 29 сентября 1826 года: «Он читал у Вяземского свою трагедию „Борис Годунов“, которая объемлет всю его жизнь. Он шагает по-шекспировски». В дальнейшем А. Я. Булгаков постоянно встречается с поэтом во время его приездов в Москву. Булгаков принимает участие в знаменитом санном катании молодых супругов Пушкиных 1 марта 1831-го. Раньше Пушкин бывает в его доме, находившемся на месте построенного в 1929 году здания (№ 20), где с 1958 года помещается редакция журнала «Москва».

Разрыв наступил после того, как А. Я. Булгаков в качестве московского почтового директора (1831–1856) вскрыл и переправил Бенкендорфу письмо поэта Наталье Николаевне от 20–22 апреля 1834 года. Узнав подробности этой истории, Пушкин написал жене, чтобы она была как можно осторожнее в письмах, так как «негодяй Булгарин» не считает грехом их вскрывать и читать.

По словам Булгакова, его жена «все твердила Пушкину», чтобы он «избрал большой исторический, отечественный сюжет и написал бы что-нибудь достойное его пера; но Пушкин уверял, что никогда не напишет эпической поэмы».

В арбатском доме А. Я. Булгакова Пушкин встречает двух его дочерей, с которыми в будущем у поэта складываются самые добрые отношения. Екатерина Александровна, фрейлина, с июля 1835 года стала женой Владимира Дмитриевича Соломирского, артиллерийского офицера, путешественника по Сибири и поэта. Вскоре после знакомства с Соломирским Пушкин подарил ему томик Байрона с дружеской надписью, но и чуть не стал участником дуэли с молодым офицером, приревновавшим поэта к княжне С. А. Урусовой. Только «дружные усилия» П. А. Муханова, С. А. Соболевского и А. П. Шереметева предотвратили поединок. С самим супругом Екатерины Александровны, кстати сказать, сослуживцем М. Ю. Лермонтова, полковником лейб-гвардии Гусарского полка, Павлом Дмитриевичем А. С. Пушкин, по всей вероятности, познакомился еще в лицейские годы в Царском Селе.

Гораздо более тесным было общение поэта с Ольгой Александровной, непосредственно перед свадьбой поэта вышедшей замуж за князя А. С. Долгорукова. Это ей принадлежали слова предостережения Пушкина перед поездкой на Кавказ: «Байрон поехал в Грецию и там умер; не ездите в Персию, довольно вам и одного сходства с Байроном». О. А. Долгорукова искренне переживала гибель «любимого поэта».

Пожар 1812 года не обошел владений Хованского. Все постройки обгорели и требовали непосильных для князя расходов на восстановление. В 1817 году все домовладение переходит к купчихе Марье Федоровне Бессоновой. Она возводит на участке несколько каменных построек, каменным же забором обносит весь участок, оставляя единственный въезд во внутренний двор со стороны Арбата. Под главным домом делается большой подвал, по всей вероятности, типа склада.

Но уже в 1826 году происходит очередная смена владельца. Хозяйство купчихи Бессоновой переходит к князю Щербатову, а через год к отставному гвардии поручику графу Василию Алексеевичу Бобринскому, родному внуку императрицы Екатерины II.

Само появление графов Бобринских было связано для императрицы с рядом нешуточных неприятностей. Побочный ребенок от графа Григория Григорьевича Орлова, основатель династии родился 11 апреля 1762 года, в четверг, на Пасхальной неделе, как вспоминала сама Екатерина. Роды необходимо было любой ценой скрыть от Петра III, и преданный Екатерине ее камердинер Василий Шкурин пожертвовал собственным домом на окраине Петербурга, чтобы отвлечь возбужденного и крайне подозрительного императора зрелищем пожара, до которых Петр III был большим охотником. Екатерина не только уложилась в эти два часа с родами, но сумела так устроить, чтобы все следы случившегося исчезли, а сама она встретила мужа на ногах, как ни в чем не бывало. Осмотренная императором спальня супруги ничем не выдала родильницы.