Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я вообще-то не для…
– А чего ты тогда хочешь? Интересно когда узнал? В тот же день, когда ты уезжал! Я пришел к ней и спросил: Ира, кто отец? Это легко и просто, тебе бы поучиться.
Наградил Марка красноречивым упреком во взгляде, но тот не смутился, он не робкого десятка.
– Ты бы тоже мог узнать ответ, просто задав вопрос! Но вместо этого ты наорал на нее и…
– …изнасиловал, – договорил за друга эту фразу, ощущая как адреналин ударяет в вены и пьянит голову. Чёрт, да! Марк дернулся будто я его ударил и выстрелив рукой сжал мою футболку на груди одним рывком поднимая меня на ноги. Стул со стуком упал на кафель.
– Ты ебанулся? – Кремлёв спросил тихо и спокойно, и мне показалось до конца даже он сам не осознавал то, что я произнес. Не верил в это. А я поймал себя на мысли, что чертов мазохист, потому что кровь ревела и наполняла тело жизнью, вырывала его из кокона анестезии и все чувства просыпались и рвались выйти наружу. Слишком долго я загонял их глубоко внутрь. И чтобы эти ощущения усилить я медленно повернул нож в открытой ране и заговорил, глядя в глаза Кремлёву.
– Она кричала и плакала, а я сжал ее и взял силой. Повалил на кровать и грубо трахнул, не заботясь о том, что делаю больно, когда…
Договорить не успел. Марк со всего маху заехал мне по роже, и моя голова дернулась и взорвалась от боли. Земля ушла из под ног, когда друг второй раз замахнулся и ударил, и я рухнул на кафельный пол, полностью потеряв ориентиры, как корабль в шторм. В спину впились ножки стула.
– Суворов ты… – Марк не находил слов, вместо этого он снова взял меня за грудки и ударил так что звон в ушах превратился в надрывный скрежет. – Держись от нее подальше, тебе ясно?
На заднем плане послышался плачь ребенка, и в кухню влетела Дашка.
– Вы что тут… Марк? Паша?! – сестра рванула к переноске и взяла малыша на руки и тот мгновенно затих, почувствовав мать. В моих глазах все плыло, но это не мешало неловко подняться, держась за столешницу, и опуститься на стул, с ненавистью глядя в глаза Кремлёву. – Вы совсем сдурели? Ребенка напугали!
– Даш, милая, прости… – Марк попытался загладить вину за нас обоих, но сестра была неумолима.
– Через двадцать минут вернусь, чтобы помирились оба, ясно вам!? Придурки! Мне фиолетово как вы это сделаете, но, если я увижу, что вы снова собачитесь, я заберу Артёмку и уеду из дома!
– Даш…
– Заткнись и ты! Устроил тут цирк! Еще брат называется! Только бы и дрались! Вместо того чтобы проблемы решать, создаете их!
– Малышка…
– Двадцать минут! – заорала, и ребенок, вторя ей, заголосил. – Время пошло!
И как только моя сестра, забрав Тёмку, вылетела из кухни, помещение погрузилось в абсолютную тишину. Марк с упреком на меня смотрел, а я вздохнул и, аккуратно встав на ноги, подошел к холодильнику, пытаясь нашарить в морозилке что-нибудь ледяное. Нихрена не получалось.
– Дай мне, – Кремлёв отодвинул меня и достал пакет с пельменями, толкая мне в морду. – Убил бы суку.
И было что-то в его интонации неправильно удовлетворенное. Будто его отпустило, и теперь он был готов поговорить наконец по-нормальному. И пружина, туго натянувшаяся у меня в груди, начала расслабляться. Прислонил пакет с пельменями к пульсирующей роже и откинул голову назад, заметив пару красных капель на полу. Кровь носом пошла. Ну еще бы после такого удара.
– Я сам себя ненавижу за то, что с ней сделал, – слова сорвались с губ, и реальность накрыла, как цунами ледяной воды.
– Я спать месяц не мог, постоянно вспоминал ее всхлипы и знаешь, даже рад был что в такое место поехал, потому что ничего лучшего я не заслужил. Сдохнуть как собака последняя за то, что с ней сделал это было бы слишком мягким наказанием.
Марк молчал, ошалело глядя в пространство, а я сглотнул ком, образовавшийся в горле и продолжил.
– Я же всегда ее любил. Не мог смириться, что ты рано или поздно ее бросишь. Хотел предостеречь ее, хотя кому я вру, я просто хотел быть с ней.
Вспоминал как пришел в Журавлёвой в стельку пьяным и наговорил дерьма. А она сказала, чтобы убирался. Слепо верила в чувства Марка. А теперь уже кто знает, может у них и правда могло получиться. Друг очень изменился, когда стал отцом. А ведь он мог и с Ирой остаться. И жили бы они как нормальные люди…
– Думал о ней постоянно, а она будто чувствовала и отталкивала каждый раз, стоило нам заговорить. Поэтому и ругались. Меня бесила ее манера держать меня на расстоянии даже фигурально. Она не позволяла никакого флирта или даже намеков на него. Была тебе верна…
И произнеся эти слова я вдруг с ясностью осознал, что дрожу. Ира никогда не позволяла мне заступать за черту, потому что была верна Марку. Она не играла со мной. Это все мое больное воображение заставило верить в ее ветреность. Потому что так было проще оправдать собственную никчемность и создать иллюзию что попытки за ней приударить глупая идея.
И почему-то именно в этот момент я понял, что никакого тройничка бы у нас никогда не было, и не потому, что Марк не стал бы, или я прекратил бы это всё. Нет. Ира сама не стала бы размениваться на такие отношения. Она не такая. А эта выходка лишь попытка меня разозлить и заставить ревновать.
…И если я раньше и была в тебя влюблена, это не значит, что теперь буду ковром стелиться к твоим ногам…
Слова всплыли в мозгу, и я на секунду затих, не отдавая себе отчета в том, что и Марк молчит и будто не дышит.
– А потом, когда ты бросил ее, ноги сами понесли меня к ее дому и… Я понимал, что это плохая идея, знал, что друзья так не поступают, но в тот момент мне было важнее оказаться рядом с Журавлёвой и нахер все остальное. Так что, если разобраться, это я первый тебя кинул.
Марк поднял на меня тяжелый взгляд, и я выдержал его, не отводя глаза.
– Я знал, что наша дружба может
