Впереди расстилалась бесконечная гладь красного ковра, и Верзеев пошел по нему, торопливо перебирая короткими ножками.

Остановился перед кабинетом Косарева, зажал портфель под мышкой, тайком перекрестился и толкнул дверь.

– Вызывали? – робко спросил Римму Аркадьевну.

Та ничего не ответила, сделала непроницаемое лицо и показала на дубовую дверь начальника.

Верзеев зажмурился, толкнул дверь и вошел к Косареву, как будто нырнул в январскую прорубь.

Дарий Кирович сидел за монументальным столом, уставившись в разложенные бумаги. Знакомый прием – Верзеев и сам так поступал, чтобы заставить посетителя помучиться, заставить его почувствовать свою ничтожность перед лицом государственного человека.

Верзеев кашлянул, шаркнул короткой ножкой.

Косарев оторвал взгляд от бумаг и удивленно уставился на него – как будто совершенно не ожидал увидеть Верзеева в своем кабинете. Как будто вообще первый раз его видел.

– Вызывали, Дарий Кирович? – робко пролепетал Верзеев.

– А, Верзеев! – протянул тот, словно только теперь узнал своего подчиненного. – Да, вызывал.

И он снова уставился в бумаги, как будто забыл о присутствии Андрея Александровича.

Ну да, понятно… хочет помучить, подержать в дверях, в неизвестности… помариновать в подвешенном состоянии, чтобы подчиненный дошел до кондиции…

Верзеев не двигался с места, прижимая портфель к левому боку и не сводя глаз с начальника.

Так прошло минут десять.

Наконец Косарев оторвался от бумаг, поднял глаза и процедил:

– Подойди, Верзеев!

Андрей Александрович просеменил по ковру, остановился перед столом. Сесть ему не предложили, и он остался стоять, верноподданно глядя на шефа.

– Ты как к Крайнему Северу относишься? – спросил Косарев, когда молчание стало просто невыносимым.

– К Крайнему? – переспросил Верзеев, обливаясь потом. – Нор… нормально отношусь! Перспективный регион, богатый полезными ископаемыми и прочими ресурсами…

– Ага, насчет прочих ресурсов – это ты верно подметил!

Косарев выдвинул ящик стола, вытащил оттуда стопку фотографий, бросил их перед Верзеевым.

Андрей Александрович похолодел.

– Узнаешь? – холодно спросил Косарев.

Еще бы ему не узнать самого себя! Сволочь Старостин, все-таки пустил эти фотографии в дело, передал верзеевскому начальству! А ведь Андрей Александрович все сделал, как обещал, переделал контракт… значит, договор все же не попал в нужные руки? Но в этом нет его вины…

– Узнаешь? – повторил Косарев.

– У… узнаю… – проблеял Верзеев, – это я…

– Верно, это ты! – с нехорошим весельем в голосе подтвердил начальник. – А с кем ты сфотографирован?

Верзеев понял, что ему пришел конец.

Если бы на фотографиях он был, допустим, в голом виде в компании нескольких валютных проституток – ему бы ровным счетом ничего не грозило. Все мы люди. Если бы он был даже в компании смазливых молодых людей отчетливо голубой ориентации – его бы тоже не тронули, только мягко пожурили бы и посоветовали внимательнее относиться к собственной безопасности. Даже если бы он был сфотографирован в обществе известного криминального авторитета – и тогда бы ему ничего не грозило. У всех могут бьпь свои слабости, у всех могут бьпь свои бизнес-интересы.

Но на снимках он был запечатлен с Петром Лагутиным, бизнесменом, который враждовал с самим Косаревым и его деловыми партнерами и который пытался влезть в их сферу интересов, используя свое влияние в Москве.

То есть снимки доказывали, что Верзеев представляет угрозу для финансовых вложений Косарева.

Такое не прощают.

– Дарий Кирович, это монтаж… – беспомощно пролепетал Верзеев, – это подделка…

– Монтаж?! – рявкнул шеф. – Я видел негативы! Можешь мне не втирать! Можешь не гнать пургу! Кстати, о пурге… Ты только что сказал, что хорошо относишься к Крайнему Северу? Мы тут посовещались, – он окинул взглядом пустой кабинет, – посовещались и подготовили приказ. Ты назначаешься начальником управления статистики одного удаленного района. Название района, честно говоря, я забыл, да его все равно ни на одной карте нет. Помню только, что там совсем рядом находится полюс холода…

Верзеев побледнел и беззвучно сполз на ковер.

Василий Макарович порылся в своем потрепанном блокноте и нашел телефон старого знакомого, многие годы занимавшегося улучшением криминогенной обстановки в городе Смоленске.

Набрав код города и номер приятеля, он довольно долго слушал длинные гудки. Наконец трубку сняли, и хриплый заспанный голос прорычал:

– Сколько вам повторять – это не баня!

– Африканыч, ты, что ли? – удивленно переспросил отставной мент.

– Ой, кто это? – в свою очередь, удивился его собеседник. – Макарыч, ты?

– Ну, я, – признался дядя Вася, – а что это ты такой заполошный?

– Да, понимаешь, ночью не спал, брали одного гаврика, под утро домой пришел, только прилег – а тут звонок за звонком, звонок за звонком! У меня, понимаешь, баня рядом, и номер у нее на одну цифру отличается, вот они и названивают… ну, и ты под горячую руку попал!

– Да, Африканыч, дела! Может, мне тогда попозже перезвонить?

– Да ладно, я уже все равно проснулся…

Николай Африканович Кукушкин происходил из старинной купеческой семьи, которой был обязан своим редким и выразительным отчеством. Правда, называть себя по отчеству он разрешал только близким друзьям или старым знакомым, к числу которых относился и Василий Макарович.

– Ну, как у вас в провинции дела? – вежливо осведомился дядя Вася. – С преступностью покончили?

– С преступностью у нас хорошо, – отозвался Африканыч, – в смысле, плохо. На наш с тобой век ее точно хватит. Правда, думаю, все же поменьше, чем у вас, в Северной столице. И сами преступления не такие замысловатые. Нету всякого киднепинга, – Кукушкин с гордостью выговорил мудреное слово, – или, там, компьютерных преступлений. У нас народ простой, живет по старинке – по большей части мордобой на почве совместного распития или разбойные нападения. Хотя, конечно, и у нас бывают истории… но ведь ты, Макарыч, наверняка не просто так звонишь? Дело ко мне имеется?

– Не без этого, Африканыч, не без этого… я ведь теперь пенсионер, по межгороду просто так звонить мне не по карману. Скажи, Африканыч, тебе такая фамилия – Барсова – ничего не говорит?

– Барсова? – Кукушкин задумался, – может, Баркасова? Была у нас такая аферистка, ходила по квартирам пенсионеров под видом сотрудницы благотворительной организации. Предлагала продукты по низким ценам, брала деньги и исчезала…

– Да нет, говорю тебе – не Баркасова, а Барсова!