Он шёл по следам через ручейки, остерегаясь гадюк. Дважды он заметил мохнатых зелёных медведей, но они не обратили на него внимания, когда он крался мимо — его шаги заглушал мох и лесная подстилка. К концу дня следы огров слились со следами колёсных телег, и на дороге появились длинные, похожие на кварц экскременты василисков.

Вороньего Хлыста одолевала усталость — странное чувство после прожитой под Чармом жизни — и он решил поспать до темноты. Он забрался на дерево, привязал себя подолом плаща к ветви и устроился в развилке. Разбудил его кошмарный сон — большеголовые огры с чернозубыми ухмылками.

Он думал, что проспал только минуты, но небо на западе уже задрапировали складки заката. А под ним шевельнулась какая-то фигура. Моргнув, чтобы лучше видеть, он разглядел в туманной полутьме Бульдога, опирающегося на янтарный посох и пытающегося разобрать колеи на земле.

Взрыв забросил вора на верхушку дерева. Перевязь с жезлами спасла его от удара, хотя сознания он всё же лишился. Очнувшись, он нашёл ружьё, посох и рулоны грезоткани, заброшенные с ним на крышу леса.

Увидев врага, Вороний Хлыст сразу понял, что случилось. Огры похитили Тиви — и дворняга идёт её выручать!

Вороний Хлыст подождал, пока вор скроется среди деревьев, и только потом спрыгнул со своего насеста. Надо быть осторожным. У Бульдога есть Глаза Чарма. Но фабричный управляющий знал, как избегать их, сохраняя дистанцию. Вор будет идти по следам, а Вороний Хлыст будет держаться сзади неподалёку, прячась за завесами плюща и мха.

Сумерки перешли в ночь, облака закрыли звезды, и лес погрузился в непроницаемую тьму. Биолюминесцентные щупальца, свесившиеся с чёрных крон, и фосфоресцирующие грибы осветили неверные ночные пути. Хотя надсмотрщик шёл теперь медленнее и ещё больше, чем прежде, тревожился из-за воя ночных тварей и близких лесных шорохов, он был рад, что не зарядил дождь и не смыл следы огров.

Беззвучно вспыхнула молния, выхватив контуры лесных коридоров. Вороний Хлыст все так же брёл вперёд, сражаясь с усталостью и роковым сном, который пыталась навеять на него ночь.

Сияя жёлтой серой, поднялся рассвет, озарив снизу уходящие к востоку грозовые тучи и уносимые за ними сорванные ветром листья. Вороний Хлыст натянул на себя одеяло из скользкого плюща и немедленно провалился в сон. И снова его разбудила чернозубая ухмылка огров.

Потоки полуденного света били сквозь листву и погружали весь мир в переливы зелёного. Мелькнули эльфы в шёлковых мантиях и в сиянии ауры, пробежали по лианам и траве, весёлые и быстрые.

Вспомнив о мести, Вороний Хлыст заставил себя встать и пойти, шатаясь, вперёд. Ему надо было поесть. Он никогда прежде не испытывал голодных болей и принял их за усталость, которую может вылечить сон. Высунувшись из русла ручья, он нашарил несколько висячих лиан с райскими орехами. Оторвал пару петель, втянул их в русло и стал разбивать орехи камнем.

Утолив голод, Вороний Хлыст снова пустился в погоню. По пути он срывал сахарные стебли и грыз сладкие корни, впитывая жизненную силу, которой ему не хватало, чтобы идти вперёд. Дневной свет стал слабеть за несколько часов до наступления ночи, и серый туман заклубился, выливаясь из русел ручьёв, окутывая корни деревьев и гниющие бревна. Холод пробирал до костей, и наводчик трясся так, что стучащие зубы болели до самых корней.

В сумерках, когда небо обрело цвет камня и только на западе ещё оставалась холодная зелень, он прибрел к опушке, пробираясь через бурые листья и стелющийся туман. Солёный ветер шевелил воздух и обжигал кончики ветвей, сворачивая их пепельными кольцами. Вороний Хлыст оказался над обрывом, от которого уходили вниз склоны, покрытые сумахом и вереском, тянущиеся к песчаным дюнам внизу, а дальше виднелся чёрный морской горизонт.

У песчаной косы стояла вытащенная на мель грубо сколоченная деревянная баржа, сильно накренившаяся, и прилив за ней разбивался пеной ощупывающих волн. Даже с такого расстояния и через туманную дымку были видны массивные косматые тела огров, разводящих на берегу огонь из плавника. В песчаной седловине между дюнами стояли две зарешечённые телеги. С десяток человек тянулись по песку и приливным лужам к барже, а там стоял огр и направлял их в трюм.

Дальше по берегу стояли два василиска, что-то хищно раздирая, хлеща чёрными бичами хвостов. На чешуйчатых красных спинах торчали культи на месте обрубленных ограми крыльев. Вороний Хлыст так внимательно рассматривал этих изувеченных тварей с шипастыми суставами, змеиными шеями и головами со спиральным рогом, что чуть не проглядел фигурку человека в дюнах. Человек стоял на коленях на песке и что-то закапывал.

Сощурившись, Вороний Хлыст разглядел Бульдога. Вор энергично работал, раскапывая руками песок и расшвыривая его ногами.

Уверенный, что занятый своей работой Бульдог не будет заглядывать в Глаз Чарма, Вороний Хлыст не стал прятаться, а открыто двинулся по опушке леса, чтобы оказаться точно над дюной, где копал его враг. Там он лёг и пополз по подстилке обломанных ветвей, гумуса и грибов и стал смотреть, как Бульдог закапывает посох и два рулона грезоткани.

Когда вор закончил работу, он закрыл яму кучкой водорослей и грудой плавника, а потом побежал, согнувшись, чтобы его не видели кормящиеся василиски. Вороний Хлыст сдержался и не побежал сразу раскапывать клад, потому что со своего нового наблюдательного пункта разглядел, что пожирают василиски. Они шумно дрались над остатками человека — раздавленным черепом и раздроблёнными костями.

Пока они доедали, Вороний Хлыст следил за вором.

Бульдог перешагнул через гребень дюны, выйдя прямо в пределы видимости огров. Он уже решил не нападать на них с ружьём, рискуя проиграть битву тактически превосходящему его противнику. Вместо этого он надумал пойти на переговоры и воззвать к их корыстолюбию.

Как сильно ни ненавидели огры Чарм, они отлично знали цену амулетам, которые можно продать торговцам в обмен на то, что ценили и не умели делать сами огры — экзотическое вино, редчайшее и ароматнейшее вино травянистых деревьев Чарн-Бамбара. Вот почему такой пугающей хитростью было намеренное уничтожение амулетов в сундуке вора: огры проявили себя превосходными тактиками, пожертвовав своей жадностью ради уничтожения потенциального врага.

У Бульдога все внутри похолодело, когда огры завыли, увидев его. «Захотят ли они променять Тиви на то, что пытались уничтожить? — усомнился он. — Нет, должны захотеть! Я не воин, я философ. Я не могу надеяться сразить их всех в бою».

Он поднял ружьё обеими руками над головой, стараясь показать, что идёт с миром — но всё же готовый применить оружие, если они нападут.

Гнол выступил из группы сидевших на корточках у костра огров. Он немедленно узнал человекопса, который гнался за ним в лесу несколько дней назад.

— Бульдог! — позвал голос Тиви с баржи, и он увидел её лицо, прижатое к решётке иллюминатора. — Бульдог!

Он отнял руку от дула ружья и помахал ей. Василиски на берегу взревели от человеческого голоса и бросились с дюн к берегу. Гнол выкрикнул гортанную команду, и несколько огров вскочили укрощать тварей.