можно предположить только в Судебнике 1589. Там «бляди» наряду с «видьмами» попали в перечень социальных категорий, расположенных по убывающей степени социального положения. «А блядям и ведуньям бесщестья две денги по их промыслом»[127]. То есть за бесчестие блядям и ведьмам предусмотрено возмещение. Небольшое, конечно, всего две деньги (т. е. одна копейка), но за ними идут разбойники, которым возмещение за бесчестье вовсе не полагается ввиду отсутствия у них чести. То есть с точки зрения законодателя «бляди» являются представителями общественных низов. Однако и они имеют свою, не очень весомую, но все-таки честь. Их деятельность считается легальной, а личность защищена законом.

В конце XVII – начале XVIII в. к проституции («блядням») возобладало отрицательное отношение. В III томе Полного собрания законов Российской империи опубликован Наказ ярославскому воеводе стольнику Степану Даниловичу Траханиотову от 13 октября 1698 г. В наказе очень подробно и обстоятельно расписывается порядок, в котором новый воевода должен был содержать вверенную его попечению волость: «Беречь накрепко, чтобы в городе, на посаде, и в уезде… и в деревнях разбоев, и татьбы, и грабежу, и убийства, и корчем, и блядни, и табаку ни у кого не было; а которые люди учнут каким воровством воровать, грабить, разбивать и красть или иным каким воровством промышлять и корчмы, и блядни, и табак у себя держать, тех воров служилым людям велеть имать и приводить к себе в Ярославль и сыскивать про их воровство всякими сыски накрепко»[128]. Как видим, проституция не выделяется здесь в специфическую область, а идет как составная часть общего беспорядка. Она располагается между корчмами и табакокурением, т. е. является не столько преступлением сама по себе, сколько элементом «криминогенной обстановки». В наказе может удивить запрет на курение табака, ведь мы знаем, что Петр Великий курение табака приветствовал и даже насаждал. Однако нужно понимать, что хотя наказ воеводе и давался от лица государя, но сам двадцатипятилетний царь не участвовал в его составлении. Инструкция воеводе – результат работы русской государственной машины, которая в силу чиновничьей косности разворачивалась достаточно медленно. То есть в наказе мы видим не новацию петровского времени, а общий взгляд на криминал, сложившийся в Москве в XVII в. Впрочем, петровская эпоха изменила отношение к табаку, но не изменила отношение к проституции. На законодательном уровне проституцию продолжали преследовать.

Это оформлялось сенатскими указами и императорскими распоряжениями, призванными сократить количество публичных домов. В 1782 г. Екатериной II был утвержден «Устав Благочиния или Полицейский» – весьма своеобразный документ, отражающий некоторую сумбурность этико-правовых представлений самой императрицы. В нем моральные нормы были переплетены с правовыми, а «душеполезные» назидания соседствовали с санкциями за, говоря современным языком, административные правонарушения. Между статьей, запрещавшей мальчикам старше семи лет входить в женские бани, и статьей, запрещавшей использовать бранные слова в общественных местах, при благородных господах и женщинах, располагались статьи о запрете проституции:

263. 1) Буде кто дом свой или нанятый откроет днем и ночью всяким людям ради непотребства: с того взыскать пеню двенадцатидневное содержание содержанного в смирительном доме, и сажать его в тот же дом, дондеже заплатит.

2) Буде кто в дом открытый днем и ночью всяким людям ради непотребства, войдет для того же, с того взыскать пеню шестисуточное содержание содержанного в смирительном доме, и сажать под стражу, дондеже заплатит.

3) Буде кто непотребством своим или иного делает ремесло, от оного имеет пропитание: то за таковое постыдное ремесло отослать его в смирительный дом на полгода[129].

Однако все попытки пресечь торговлю телом оказались безрезультатны. И тогда было принято решение вывести проституцию из «теневого бизнеса» и поставить под надзор полиции. Причем реализовано это было весьма радикально. Была проведена не просто декриминализация проституции, но ее легализация, т. е. введение в правовое поле и в зону государственного регулирования. В 1844 г. министром внутренних дел были утверждены «Правила содержательницам борделей», в которых прописывались общие организационные и санитарные рамки быта и работы проституток. Согласно этим правилам, проститутки должны были становиться на учет в полиции, периодически подвергаться медицинскому осмотру и сами следить за своим здоровьем. Для проституток было предусмотрено специальное удостоверение, так называемый «желтый билет», в котором делались регулярные отметки о прохождении медицинских осмотров. Кроме того, в билете содержалась краткая памятка, регламентировавшая «права и обязанности». Вот краткая выдержка из этой памятки:

Публичныя женщины безпрекословно подвергаются освидетельствованию во всякое время, когда это будет признано нужным; для сего те из них, кои живут в публичных домах, свидетельствуются постоянно два раза в неделю, почему и должны быть в назначенные дни непременно в своих квартирах, живущия же по одиночке обязаны также два раза в неделю, в определенное время, являться для освидетельствования в больницу или приемные покои тех частей, где они квартируют.

Смотровая книжка заменяет для публичных женщин паспорты их, так как сии последние во все время состояния женщин под врачебно-полицейским надзором остаются в канцелярии полиции. Они могут свободно переезжать из одной квартиры в другую, предъявляя домохозяину и полиции только эти книжки.

Публичныя женщины должны воздерживаться от излишняго употребления вина и вести себя сколько можно скромнее и благопристойнее, не выказываться из окон в неблагопристойном виде, не затрогивать на улице проходящих и не зазывать их к себе; на гуляньях и в общественных местах не делать никаких непристойностей и не ходить по нескольку в месте.

Содержательница не имеет права требовать от женщины, находящейся у ней в доме, платежа более трех четвертей получаемаго сей последнею дохода и за это она должна давать ей сообразно средствам бордели, помещение, освещение и отопление, сытный и здоровый стол, необходимое белье, платье, башмаки и вообще всё то, что нужно для существования и что не составляет предмета прихоти или роскоши.

Четвертая часть дохода остается на руках у публичной женщины и она этими деньгами сама располагает. Содержательница не вправе требовать, чтобы предметы прихоти и роскоши женщины, у ней находящияся, непременно покупали у нея[130].

Как видим, условия для обычных женщин были кабальные. Содержательницы имели право удерживать из дохода проститутки до трех четвертей, и, очевидно, пользовались этим правом. Бедственное положение проституток весьма трагично показано в повести А. И. Куприна «Яма».

Тем не менее проституция была выведена из криминальной сферы. Заявить, что проститутки теперь – столь же респектабельные члены общества, как и представители всех прочих профессий, у законодателя духу не хватило, поэтому новая политика была названа политикой «терпимости» к проституции. То есть обществу приходилось как бы терпеть это зло во избежание проблем еще бо́льших. Отсюда и название публичных домов: «дома терпимости».

Революционный период ознаменовался