Вот же гад, расстроился Горбач. Он сдержался усилием воли, чтобы не нагрубить в ответ. Во-первых, это выглядело бы непрофессионально, на допросах так не делают. Во-вторых, боялся, что будет выглядеть не грозно, а жалко.

– Кто стучал в окно? – спросил Горбач.

– Водитель стучал, – ответил боец.

– Где он теперь? Ты его убил?

– Зачем убил? Он на велосипеде уехал. Расскажет потом, что на грузовик напали.

– Где сейчас обозы?

– Обозы-то недалеко, а вот князь с летучим батальоном уже ушел за Орехово-Зуево. С обозами только снабженцы остались и солдаты заслона. Ты же про это хотел спросить? Князь же не дурак, – сказал боец.

– В смысле – к Орехово-Зуеву?

– В смысле – за Орехово-Зуевом, к Владимиру, – сказал боец. – Зачем ему там оставаться? Там недолго прокормишься.

– А с Орехово-Зуевом что? – спросила Лиза.

– Уже, пожалуй, догорело, – сказал боец. – Ну, фураж собрали, офицеров подраспутных повесили, своих поставили. Быстро обернулись.

– Что такое подраспутные офицеры? – уточнила Лиза.

– Которые под Распутниками, – сказал боец. – Офицеры субклана орехово-зуевского, Щипачи. Они еще суп варят – щипец. Разве не слышала?

– Слышала. Не знала, что их зовут подраспутными, – сказала Лиза.

– Короче, нет никакого Орехово-Зуева больше, практически весь закончился, – сказал боец и зевнул. – Теперь там перевалочная база.

Лиза опустила голову. Горбач вспомнил, как горел Красноармейск. Он не испытывал к родному городу каких-то сильных чувств и не любил клановый патриотизм. Но он все равно ненавидел тварей, которые его разрушили. Теперь для каждого из Орехово-Зуева такими тварями стали и навсегда останутся Хлеборобы. «Значит, и я тоже», – подумал Горбач.

– Зачем водитель стучал? Зачем убежал? – спросил Горбач.

– Стучал, потому что был такой договор. И убежал по той же причине, – ответил боец.

– С кем договор?

– Со мной, конечно, – сказал боец. – Ну с кем еще-то? С бараном этим вашим, Колымцевым, да? Тьфу ты, господи.

– Разве он не твой начальник? – удивился Горбач.

– Мой, да не мой. Начальник, да не начальник. Видал я таких начальников знаешь где? Откуда тебе знать, – сказал боец.

– Чего ты хочешь сейчас? Зачем все это устроил? – спросила Лиза.

Боец встал и потянулся. Горбач слегка качнул стволом пистолета, но тот даже не обратил внимания. «Словно совсем не боится», – подумал Горбач. Ему стало неуютно. Горбач отступил бы еще на шаг, но было некуда. Он стоял почти вплотную к задней от борта части кузова.

– Наконец-то интересные вопросы пошли, – сказал боец с удовольствием. – А то окна, Орехово-Зуево, ерунда какая-то, глупости. Сейчас я хочу, во-первых, докурить. Во-вторых, я хочу, чтобы ты оружие спрятал и не тряс им, как мой дед, когда поссать пытался. В-третьих, я хочу отбить Синклера, а не с вами балакать. Я все это устроил, чтобы перехватить его. Он очень интересен князю Хлеборобов, а нам интересно все, что ему интересно.

– И мы? – спросил Горбач.

– Вы? Нет, вы случайно попались, – сказал боец. – Мы думали, он один пойдет через Ногинск. Неважно уже, короче.

– Ты не Хлебороб, – сказала Лиза.

– Я этих ваших Хлеборобов вертел знаете где? – ответил боец и кивнул. – Мрази кровавые и больше ничего. Нет, не имею чести принадлежать к этому прославленному клану.

Горбач от удивления опустил пистолет. Боец звонко щелкнул пальцами, ухнул и присел. От неожиданности Горбач так сильно отпрянул, вновь вскидывая пистолет, что ударился спиной. Удар отдался в больную руку, а пистолет выпал. «Ничего нового, – подумал Горбач, пока кривился от боли. – Я опять просрал все тактические преимущества. Сейчас этот упырь заберет ствол и бог знает что натворит».

– Да я шучу так, играюсь просто, – сказал боец. – Не нужен мне твой пистолет. Хотел бы, забрал давно. И убивать я вас не собираюсь. Во-первых, вы дети, во-вторых, приказа не было, в-третьих, вы мне поможете.

Лиза быстро подняла пистолет и отдала Горбачу. Тот кивнул, все еще кривясь от боли. Поблагодарил ее взглядом. Она погладила Горбача по руке, и боль немного утихла. «Маленькая ведьма», – подумал Горбач. Он удивился чувству, которое ощутил в тот момент. Это так неожиданно, когда о тебе кто-то заботится.

– В чем поможем? – спросила Лиза настороженно.

– Отобьем Синклера. Он тут рядом. Водителя того грузовика я тоже подкупил, он должен за леском сделать вид, что мотор заглох. А вот конвой целиком из Хлеборобов, моих парней там нет. Я хотел на тот грузовик, но эта баранина бестолковая уперлась, с вами хотела ехать. Эмиссара боится. Да и зуб на тебя точил, тощий. Как на заправке увидел, так всю дорогу радовался.

Он показал на Колымцева, который безмятежно лежал лицом в пол кузова грузовика. «Счастливый, – подумал Горбач. – Лежит без сознания, никого больше не боится, и ничего не надо решать».

– Откуда ты знаешь Синклера? – спросил он.

– Я? Я его не знаю. Хороший человек, наверное?

– Зачем его перехватывать? Зачем он тебе?

– Мне лично он вовсе и не нужен, у меня жена есть, – сказал боец. – Но шеф велел перехватить его, чтобы князю не достался. Ингвару интересно все, что интересно князю Хлеборобов, а тот прямо жаждал Синклера изловить. Если кто-то сильно нужен князю, то и Ингвару любопытен. И вы тоже любопытны, раз с ним шли. Дети вы все-таки непростые.

– Ингвар – твой шеф? – спросила Лиза.

– Не шеф, а друг, – сказал боец. – Давайте все-таки познакомимся. Зовут меня Филин, я из клана Храбрецов. Вас зовут Тощий и Мелкая. Будем дружить, потому что я вас, конечно, просто так не отпущу, это уж не сомневайтесь.

Синклер рухнул в обморок с удовольствием. Даже каким-то блаженством. После удара по голове на заправке он провалился в беспамятство не сразу. Сознание возвращалось на несколько мгновений. Он помнил, как его заковали в наручники, как волоком протащили до грузовика. Рядом кинули его вещмешок. В какой-то момент он очнулся уже на дне кузова и понял, что связан по рукам и ногам. Хлеборобы здорово подстраховались, не пожалели веревки. Когда начал ворочаться, снова накидали в голову. Теперь Синклер отрубился надолго. Обморок хорош тем, что ничего не снится. Синклер давно разучился спать как нормальный человек. Сон каждый раз превращался в пытку, в бесконечный сеанс общения с тем, Другим. Иногда Синклер про себя называл Другим, иногда Темным Братом. Но чаще всего никак не называл. Во сне контроль ослабевал. Темный Брат забирался под кожу и шептал всякое. Иногда шептал, иногда посылал видения, теплые и красочные. Часто общение происходило без слов, на уровне эмоций. Темный Брат посылал ему ворох образов, Синклер отвечал своим, сколько было сил. Каждый раз он боялся проиграть и проснуться другим.