— Удачи, — отзывается Инна, помощница отходит в сторону, освобождая проход, и расщедривается на короткую улыбку.

Я следую за редактором, ритм сердцебиения учащается, а по глазам бьет яркая волна софитов. Я запомнила, как было жарко под ними в прошлый раз. Или это было нервное? Хотя в прошлый раз я приняла успокоительное, сейчас же справляюсь самостоятельно. Иду шаг за шагом к цели, повторяю слова из отчетов Инны, заготовленный ответы на колкости Ольги, на ее обвинения и приступы жалости к моим родителям.

Мне не нужен ее слезливый цирк, пусть не старается и не делает вид, что произносит слова сожаления от чистого сердца. Я знаю, что она лживая и продажная, и больше всего хочу, чтобы другие тоже увидели ее такой. Она мстит Максиму, вот и все. По ее мнению, он совершил страшный грех против нее, и это не насилие, как она рассказывает всем вокруг, а остывшие чувства. Он просто разлюбил ее, посмел отказаться от нее, от самой привлекательной и красивой.

По Ольге видно, что она очень высокого мнения о себе, поэтому я чувствую себя полной дурой, когда вспоминаю, что пыталась понять ее.

— И-и-и…, — редактор тянет гласную, отсчитывая последние секунды. — Входим!

Она касается моей спины, приглашая в кадр. Я вспоминаю всё, что мне говорили о походке и осанке, и иду вперед. Шаг, второй, третий, я вижу ведущего, которой изображает удивление из учебника начинающего актера. Боже, как это пошло. Картонно и скверно. Нужно отыграть этот вечер максимально эффективно, чтобы больше никогда не возвращаться в студию. Юристы Константинова точно положат мне на стол брачный контракт, без него миллиардеры не подходят к алтарю на пушечный выстрел, так что я впишу туда и пункт от себя. “Никаких ток-шоу. Никогда.”

— Светлана, — ведущий Палахов выдыхает, откидывая отросшую челку назад. — Мы не ждали вас в нашей студии…

— Я могу сесть? — я коротким жестом показываю на диван справа.

После чего поворачиваюсь к камере и здороваюсь со всеми собравшимися. На Ольгу же я бросаю взгляд в последнюю очередь, она сидит в самом центре, закинув нога на ногу, и впервые выбрав для выхода длинное платье. Черный цвет вдовы. Украшения поскромнее, они меньше, чем обычно, и приглушенного свечения. Кажется, ей подправили образ, просмотрев комментарии зрителей в сети. Если я скромная принцесса, то она теперь скромная королева. Трон с замком у нее забрал жестокий король (отсюда, видимо, и траурный цвет платья), но титул же остался. Она до сих пор Константинова в паспорте.

— Ох, я даже не удивлена, — произносит Ольга, провожая меня взглядом.

Она не выглядит сбитой с толку. Я успеваю мысленно похвалить ее выдержку, но она поворачивает голову в мою сторону и смотрит уж слишком расслабленно. Как будто ждала моего выхода.

— У меня не было цели удивить вас, Ольга, — к черту сомнения и домыслы, я запрещаю себе нервничать и продолжаю говорить. — Моя цель — внести ясность.

Ольга пока не сказала ни слова об аварии. Она только подходит к горячему, что всегда оставляют на финальную часть программы, и повторяет историю с рукоприкладством. С новыми деталями о том, как Максим не давал ей покоя после развода. Он приезжал и обращался с ней как со своей служанкой и любовницей, делал, что хотел, ведь он привык к вседозволенности.

И привык давно.

Уже девятнадцать лет как.

Я буквально слышу, как она готовится соскочить на историю моих родителей. А на большом экране загорается их фотография. Молодые и счастливые, они вместе держут маленькую Лизку на руках и смеются.

До слез…

Но я сильнее этого.

Я выдержу.

— Кто на этой фотографии? — обращается ведущий то ли ко мне, то ли к Ольге.

Ведущий задает вопрос так, словно не знает ответа. И от этого становится противно. Почему дешевые спектакли пользуются бешеным успехом? Я уверена, что у него заготовлена мизансцена, когда он с жалостливым взглядом подходит ко мне, чтобы утешить, а потом просит принести воды.

Я отворачиваюсь от него и вновь смотрю на экран.

— На этой фотографии мои родители, — отвечаю спокойно.

— И вы, да? — ведущий мило улыбается, обнажая виниры. — Такая милашка, совсем кроха…

— Нет, тут моя младшая сестра Лиза. Я тогда уже в школу пошла.

Палахов на мгновение поджимает губы, понимая, что его редакторы ошиблись и выбрали не ту фотографию, но он профессионал и быстро возвращается в разговор с той же благостной интонацией.

— Вы так похожи, — произносит ведущий.

Ни черта. Но черт с ним.

— Это как раз та Лиза, с которой мы пытались поговорить в прошлый раз, — отзывается Ольга. — Очень жаль, что звонок сорвался, а перезвонить не удалось.

Я не могу в данную минуту сказать всё, что думаю об Ольге, но от меня определенно исходит нехорошая вибрация. И прямиком в ее сторону. Она произносит имя моей сестры, и мне стоит больших сил не показать свою ненависть. Ольга и люди, которые работают с ней в одной команде, уже дважды добирались до моей сестры, заставляли играть им на руку и утягивали глубже в подковерные войны.

— Мы не будем возвращаться к тому звонку, — отрезаю. — Я в прошлый раз сказала всё, что думаю. Это подло и низко втягивать моих родственников в войну за имущество…

— Мне не нужно его имущество!

— Тогда что? — я поворачиваюсь к Ольге. — Для чего мы сидим в студии, Ольга? Для чего ты повторяешь ужасные истории о Максиме? Любой человек, который знает его лично, понимает, что они не имеют ничего общего с реальностью. Он не бил тебя…

— Но фотография реальная, — уверенный голос ведущего возвращает нас к главной теме, ведь дорогущее эфирное время течет, а мы еще не рвем друг другу волосы, не обмазываем Константинова густыми мазками крови, не рыдаем. — Я все же хотел бы поговорить о ваших родителях.

— Зачем, Ольга? — я снова нажимаю, не обращая внимания на Палахова.

Меня что-то смущает во взгляде Ольги. Я напряглась, подумав, что она ждала моего появления и редакторы программы вновь работают против Максима, но теперь я чувствую другое. Ольга смотрит на меня с покровительствующей ноткой, как более опытный игрок, который обещает помочь.

Что?

Я пытаюсь отмахнуться от глупостей, что лезут в голову, но каждый новый взгляд в ее сторону подтверждает мою догадку. Она как будто забыла воинственный настрой, как только я вошла в студию, и ждет правильную подачу, чтобы подыграть мне.

Она откидывается на спинку дивана, оборачиваясь ко мне и устраивая локоть на деревянную подставку. Потом ловит глазами камеру и меняет выражение лица, как искусная актриса. Мне даже кажется, что она бледнеет как по щелчку пальцев.

— Зачем? — она повторяет за мной с эмоциональным надрывом. — Мне жаль тебя, если ты думаешь, что все вокруг всё делают только из-за денег.

— Не передергивай. Ты умеешь уходить от прямых ответов на вопросы, но сделай исключение хоть раз.