– Помогите соседям затащить того парня, – попросил полковник охранников. – И можете быть свободны. До утра. Утром жду вас...

Охранники вышли. Владимир Алексеевич закрыл за ними дверь и, как обычно, занялся завариванием чая...

* * *

Ночью Владимир Алексеевич проснулся от какого-то непонятного шума в подъезде. Он всегда спал чутко и просыпался от всего, что не являлось привычными звуками, повторяющимися периодически. Например, знал, что два мальчишки, живущие на втором и на третьем этажах, перестукиваются по трубе, подавая один другому какие-то условные сигналы. И этим стуком его разбудить теперь уже было невозможно, хотя раньше он от них просыпался. Но потом, уловив систему, сам однажды простучал, повторяя условный сигнал, а потом подошел к кухонному окну и проверил, как оба мальчишки одновременно вышли во двор. Они были уверены, что один позвал другого. Когда над головой стучала когтями собака, это тоже не беспокоило... Сейчас же показалось, что кто-то попытался повернуть дверную ручку и еще топтался около двери, не слишком заботясь о шуме, который производит. Это успокаивало, потому что злоумышленники не стали бы шуметь открыто. С другой стороны, открытость вполне могла быть маскировкой... Полковник, сам будучи мастером маскировки и отвлекающих маневров, допускал и такой вариант.

Передернув затвор пистолета, Владимир Алексеевич, не включая свет, подошел к дверному «глазку». На лестничной площадке стояло несколько человек, двое из них в белых халатах. Кто-то разворачивал носилки, на которых лежал человек. По забинтованной голове легко было предположить, что это Коля Трофимов. Видимо, ночью ему стало плохо, и жена вызвала «Скорую помощь».

Владимир Алексеевич открыл дверь. Уносили действительно Колю. Жена его плакала, уткнувшись лицом в плечо старшему сыну, и тихо причитала:

– Как же мы теперь без него, на кого же он нас покинул...

Похоже, организм Коли не выдержал то ли удара о перила, то ли действия спиртосодержащего зелья, которым от него вечером пахло. Памятуя, что жена вечером желала мужу «подохнуть», Кирпичников не стал подходить к ней и закрыл дверь. Глянул на часы. Спать оставалось около часа, но уснуть теперь уже было бы трудно. Нелепая смерть жалкого пьяницы расстраивала даже человека, который повидал в своей жизни много смертей и со своей смертью бывал рядом. Вспомнились слова покойного сельского священника отца Викентия, высказывающего свою мечту: «Нашелся бы у нас такой правитель – настоящий русский, любящий свой народ, и обратился бы к согражданам с призывом всем русским бросить пить. Пусть подыхают от своего пойла те, кто его делает и травит русский народ. За такого правителя и жизнь отдать не жалко...»

За что отдал свою жизнь сам иерей Викентий? На этот вопрос однозначного ответа полковник Кирпичников дать не мог. Но знал, что за это же пострадала и его жена, и Юрий Павлович, и матушка Александра, и еще многие люди. А сколько таких еще будет... Найдется ли правитель, который заставит упиться отравой тех, кто на ней наживается? Этот вопрос оставался пока открытым, но Владимиру Алексеевичу очень хотелось бы, чтобы такой правитель появился.

Но тут же вспомнились и слова матушки Александры в последнюю встречу. Она говорила согласно православным традициям словами православного человека. А в классической литературе это называется чуть иначе, хотя смысл не меняется: «Убивший дракона сам становится драконом». Наверное, в этом тоже была правда...

* * *

Машина пришла вовремя. Охранник сначала позвонил по домофону, потом поднялся до двери, хотя в квартиру не заходил. Второй охранник стоял внизу у дверей подъезда. Сам Владимир Алексеевич выходил, засунув руку в карман бушлата, где держал подготовленный к стрельбе пистолет. Бушлат имеет большой карман, и «Грач» легко там уместился. Конечно, в случае острой ситуации вытаскивать пистолет оттуда трудно и долго, потому полковник готов был к стрельбе прямо из кармана. Это, конечно, наполовину снижает точность, но увеличивает неожиданность. Да и вообще пистолет – оружие ближнего боя, и стрелять из него с дистанции приходится редко. Хотя в практике боевых действий тогда еще подполковника Кирпичникова был случай, когда бандит, стрелявший из автомата метров с тридцати, пустил очередь с запасом, чтобы достать спецназовца на естественном повороте ствола влево[20]; тогда Владимир Алексеевич каким-то чудом сумел одним выстрелом из «Стечкина» прострелить бандиту горло. Но это был именно случай, и принимать его за навык и мастерство, как прекрасно понимал сам Владимир Алексеевич, было нельзя, хотя свидетели считали это проявлением боевого искусства...

На базе Департамента «Х» уже собрались все бойцы группы. Последним в строю стоял Старогоров, и Владимир Алексеевич не удержался, чтобы не сказать колкость по поводу стараний майора угодить начальству.

– Как самочувствие «подопытного кролика»?

– Мое то есть? – с легким вызовом переспросил Станислав Юрьевич.

– Других таких у нас, к счастью, не нашлось. Я вчера вечером поставил перед генералом вопрос об отстранении тебя от участия в операции по состоянию здоровья.

– Здоров полностью, – слегка растерянно сказал Старогоров. – Последствий не ощущаю. Все равно что занозу вытащить...

– Или, наоборот, вогнать, – прокомментировал полковник Денисенко. – Кстати, позывной майору следует сменить. Теперь он должен отзываться на «Андроид».

– Согласен, – подвел итог командир. – Так тому и быть. И не посчитай это, Станислав Юрьевич, дискриминацией по политическим мотивам. Грузимся в автобус. Гималай Кузьмич уже сидит в своем грузовике. Я загляну к генералу.

Но не получилось. Дежурный сообщил, что Апраксин отсутствует, хотя звонил, спрашивал и просил отправить группу без него. Он у руководства, а все инструкции и приказы – в пакете.

Дежурный передал пакет, и полковнику Кирпичникову пришлось читать последнюю документацию уже на ходу. Проводить группу вышел только начальник оперативного отдела полковник Градовокин, но он не являлся прямым командиром Кирпичникова, хотя и замещал генерала на время отсутствия, и потому только пожал руку и пожелал традиционное:

– Ни пуха...

И получил в ответ не менее традиционный ответ, который не совсем соответствовал облику верующего человека, каковым считал себя Владимир Алексеевич. Тем не менее к традициям и народным приметам полковник относился почти трепетно, как всякий, кто часто бывает в непосредственной близости от смерти. Он хорошо знал, что все приметы, как ни странно, работают...

Полет прошел в нормальном режиме – насколько может быть нормальным воздушный рейс на машине, которая летает только на честном слове и грозит развалиться в воздухе. Впрочем, военно-транспортная авиация России почти вся в таком состоянии, и это стало уже нормой, мало кого смущающей. Повезет – долетит самолет, не повезет – жалеть о собственной невезучести будет некому.