При наступлении немцев на Москву в октябре-ноябре 1941 г. румынские ценности вместе с советскими были эвакуированы на восток, в Куйбышев (Самару). Что касается собственного золотого запаса Румынии, находившегося в стране, то в декабре 1943 г. советскому руководству стало известно, что румыны озаботились его сохранностью. Это было понятно, поскольку именно в 1943 г. в Европе стали вырисовываться очертания победы. Причем, как отметил итальянский историк Дж. Боффа, «эти очертания все больше принимали форму победы советского оружия»[452]. Принятые на встрече «большой тройки» в Тегеране (28 ноября – 1 декабря 1943 г.) решения, отразившие высшую точку в отношениях союзников по антигитлеровской коалиции, затрагивали перспективы послевоенного мирного урегулирования. Румынские власти правильно оценили ситуацию. 3 декабря заместитель начальника Разведуправления Главного морского штаба ВМФ полковник К.И. Оленев докладывал заместителю наркома ВМФ адмиралу И.С. Исакову, что «.румынское правительство вывозит свой золотой запас в швейцарские банки. Вывоз осуществляется в три очереди по железной дороге на специальных поездах. К концу декабря перевозка запаса должна быть закончена. С этой целью для переговоров в Швейцарию выезжал также директор румынского Национального банка»[453]. По данным советской разведки за 13 декабря 1943 г., из Румынии в Швейцарию проследовали эшелоны с «румынским золотом». Впоследствии стало известно, что основная часть румынского золотого запаса, находившаяся в стране, была тайно от немцев вывезена в июле 1944 г. в гористую часть Валахии и замурована в пещерах древнего монастыря XIV в. Тисмана. Всего там было спрятано 189 673,99 кг золота. Там же были размещены и остатки польского золота (3 057,45 кг), переправленного польским правительством в Румынию после нападения нацистской Германии на Польшу 1 сентября 1939 г.

В сентябре 1947 г., после того как монастырские пещеры были разблокированы, польское золото было возвращено в Варшаву[454]. Вполне вероятно, что румынской стороной такой исход истории польского золота в Румынии позднее мог рассматриваться как пример «честного» решения «золотой» проблемы в межгосударственных отношениях и явился дополнительным морально-психологическим обоснованием собственной позиции в требованиях возвращения «своего» золота, доверенного когда-то России, или компенсации за него.

Обозначившийся в 1943 г. перелом в ходе войны обусловил и некоторые структурные изменения в Наркомате иностранных дел СССР. 4 сентября по решению Политбюро ЦК ВКП(б) были образованы специальные комиссии, занимавшиеся вопросами перемирия (под руководством К.Е. Ворошилова) и мирных договоров и послевоенного устройства (председатель комиссии М.М. Литвинов). А 22 ноября 1943 г. было принято решение о создании комиссии по возмещению ущерба, нанесенного Советскому Союзу гитлеровской Германией и ее союзниками. В нее входили председатель комиссии И.М. Майский и сотрудник НКИД Г.П. Аркадьев. Кроме того, в комиссии были представлены: от Академии наук СССР Е.С. Варга, от Госплана В.В. Кузнецов, от НКВТ Е.И. Бабарин, возглавлявший перед войной торгпредство СССР в Германии. В январе 1944 г. от Госплана в состав комиссии были дополнительно введены М.З. Сабуров и Н.М. Силуянов.

Именно на плечи комиссии Майского легли трудные вопросы о румынских репарациях. Документы свидетельствуют, что, приступая к подготовке конкретных предложений касательно Румынии, комиссия руководствовалась разработанным ею базовым документом «Основные линии репарационной программы СССР».

29 сентября 1944 г. Майский направил Молотову подготовленную комиссией записку «Предварительные соображения по вопросу о репарациях с Румынией»[455]. По мнению комиссии, репарации Румынии предполагали: а) единовременные изъятия по окончании войны и б) ежегодные платежи после окончания войны. Основная масса репараций приходилась на ежегодные платежи, так как, с одной стороны, в Румынии имелось не так много объектов, могущих подлежать изъятию, а, с другой стороны, военный потенциал Румынии не представлял собой серьёзной опасности. В записке приводились подробные расчёты, исходившие из экономических ресурсов страны, а вывод обосновывал возможности Румынии выплатить репарации[456]. Опираясь на данные о развитии экономики в предвоенные 1938–1939 гг. с корректировкой на текущий момент, авторы записки констатировали:

а) национальное богатство Румынии в 1938 г. исчислялось приблизительно в 20 млрд долларов. В настоящий момент в связи с войной и территориальными изменениями 1940 г. (потеря Бессарабии, Северной Буковины, Северной Трансильвании и Южной Добруджи) оно, вероятно, не превышало 11–12 млрд долларов;

б) национальный доход Румынии в 1938 г. достигал примерно 2 млрд долларов в год. После войны (особенно в первые годы) он едва ли будет выше 1,2 млрд долларов;

в) население Румынии в 1937 г. составляло 19,5 млн жителей. По переписи 1941 г. оно насчитывало 13 млн;

г) в 1936 г. Румыния имела: лошадей – 2,2 млн; рогатого скота – 4 млн; овец и коз – 12,2 млн; свиней – 3 млн. На текущий момент, по имеющимся данным, Румыния имела лишь половину этого поголовья;

д) в 1938 г. урожай в Румынии составлял: пшеница -4 821 000 тонн; ячмень – 832 000 тонн; овёс – 463 000 тонн; кукуруза – 5 612 000 тонн. Всего, следовательно, свыше 11 млн тонн зерновых (данных об урожае 1944 г. не имелось);

е) ежегодная добыча нефти в предвоенные годы колебалась около 6–7 млн тонн, из которых 4–4,5 млн тонн экспортировались;

ж) морской флот Румынии в 1939 г. состоял из 35 судов с суммарным тоннажем в 115 тыс. тонн. Кроме того, имелся Дунайский флот, насчитывающий более 150 самоходных судов различного типа и более 500 барж грузоподъёмностью около 450 тыс. тонн;

з) золотой запас Румынии перед войной составлял немногим более 200 млн долларов.

Безусловно, война внесла существенные коррективы в приведенные в записке сведения, и это предстояло каким-то образом учитывать.

Комиссия подсчитала и прямые материальные потери, которые понёс Советский Союз от румынского противника: общая сумма составляла 140 млрд долларов (по курсу 5 руб. 30 коп. за доллар). На советском фронте, указывалось в записке, сражались до 25 румынских дивизий, и общий ущерб, нанесенный ими, оценивался примерно в 6,5–7 млрд долларов.

Комиссия, однако, считала нецелесообразным предъявлять Румынии требования в сумме, превышавшей 2 млрд долларов, так как и ее нелегко будет получить. При этом авторы записки руководствовались следующими расчётами: единовременные изъятия могут составить 350 млн долларов (в том числе 100 млн золотом, т. е. около половины предвоенного запаса) (курсив мой. – Т.П.), 100 млн – подвижной состав железных дорог, 70–75 млн – скот, если включить в репарации 20 % общего поголовья, остальное – фабрики, заводы, речные и морские суда и т. п.). Ежегодные поставки могут быть доведены до 160 млн долларов (нефтепродукты, хлебопродукты (зерно, мука, крупа. – Т.П.), скот и пр.). Если бы, по примеру другого германского сателлита – Финляндии, советская сторона исходила из 5-летнего срока выплаты репараций, то всего, по расчетам комиссии, можно было получить с Румынии «350 плюс 500 млн долларов», т. е. 850 млн долларов. Отводя на репарационные поставки 10 лет, можно было ожидать увеличения общей суммы выплат до 1 350 млн долларов. Иными словами, даже за 10-летний срок Румыния не смогла бы выплатить расчетную сумму в 2 млрд долларов (изъятия и ежегодные товарные поставки). Это, по мнению комиссии, делало «естественным» вопрос о частичном покрытии репараций за счёт румынской рабочей силы. Исходя из того, что одна румынская рабочая единица могла дать в год «чистого продукта» на сумму 500 долларов (в «Основных линиях репарационной программы СССР» указывалось, что «чистая продукция» одной немецкой рабочей единицы составляла 750 долларов), то для покрытия ещё недостающих 650 млн долларов (при 10-летнем сроке выплаты репараций) потребовалось бы в среднем использовать труд около 130 тыс. румынских рабочих ежегодно. Однако, упомянув в записке «о привлечении труда сателлитов», авторы подчеркнули, что этот вопрос «является в высшей степени политическим»[457], и воздержались от каких-либо конкретных рекомендаций.