Герцог Ришелье, проглядевший появление подле короля новой любовницы, да еще какой, теперь вовсю старался внести свою лепту в возвышение маркизы де Помпадур. Он готов был предоставить не только квартиру, в которой расположился, но и собственную постель, если бы понадобилось.

Но маркиза не собиралась спать в чужой постели, она даже в Тюильри привезла свои надушенные розами простыни. У Жанны от нервного напряжения едва не началась лихорадка. И тут именно герцог оказался королевской любовнице весьма полезен. Он примчался в Тюильри выполнять тайное задание его величества – размещать фаворитку. Ришелье было не впервой создавать условия для тайных королевских свиданий, потому он все сделал быстро и ловко, никто даже не заподозрил, что через квартиру герцога влюбленные намерены ходить на ночные встречи.

И вот теперь герцог стоял перед новоявленной маркизой и пытался понять, чего от нее ждать. Жанна, уже предупрежденная и госпожой де Тансен, и графиней д’Эстрад о роли Ришелье в жизни ее возлюбленного, понимала, что с герцогом ей нужно подружиться, и чем скорее, тем лучше. От ловкости этого придворного зависело слишком многое в ее жизни, особенно на первых порах.

– Монсеньор, расскажите мне о привычках его величества.

– Боюсь, маркиза, вы успели изучить их лучше, чем я.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Я была с его величеством слишком недолго и в… – она смутилась и чуть покраснела, – в определенных условиях. А хотелось бы знать о том, что нравится и чего терпеть не может король в обычной жизни.

Ришелье слушал ласковый голос королевской возлюбленной, смотрел в ее непонятные глаза и дивился: как сумел король найти эту удивительную женщину среди многих дам, да еще и в Париже. Понятно, кто-то устроил эту встречу, только вот кто? Это следовало выяснить немедленно, чтобы не попасть впросак, отозвавшись о покровителе или покровительнице маркизы дурно.

– Неужели вам не рассказывали ваши знакомые из тех, кто часто бывает в Версале?

И снова маркиза оказалась на высоте. Она чуть улыбнулась:

– Те придворные, с которыми я знакома, не знают тайных привычек короля.

– Даже аббат де Берни?

– О, аббат тем более!

Ни один не желал уступать и делать первый шаг. Жанна даже чуть разозлилась, не хочет говорить, не нужно, без него обойдемся!

Увидев чуть надутые губки фаворитки, герцог даже испугался:

– Маркиза, не желаете ли посмотреть свои комнаты?

Желала, но досада на герцога осталась, пришлось Ришелье спешно оказывать всяческие услуги маркизе, чтобы не поплатиться за свою неуступчивость. Но он просто не мог рисковать. Дело в том, что герцог очень старался помочь прежней фаворитке, рассказывая в письмах об особенностях, достоинствах и недостатках короля. Когда Шатору вдруг оказалась в опале, Ришелье не мог быть уверенным, что она уничтожила опасные письма, а уж когда вдруг умерла, для герцога и вовсе наступили страшные времена. Он пережил много неприятных часов, не имея возможности ни разузнать о судьбе своих писем, ни понять, знает ли о них король.

Постепенно все затихло, но опасения остались. Рисковать второй раз и доверять королевские тайны даже его любовнице герцог больше не хотел.

Короля действительно принимали торжественно, весь Париж высыпал на улицы, карету с королем и дофином готовы были нести на руках, когда его величеству удалось добраться до Тюильри, восторженная толпа проследовала за ними, запрудив весь сад и оглашая окрестности криками «Виват!».

Пришлось еще довольно долго стоять на галерее, чтобы народ мог лицезреть своего короля. Наконец он ушел переодеваться к ужину, потом поужинал с королевой большим кувертом, еще немного побеседовал и под предлогом усталости ушел спать, дав понять, что в этот день помогать ему в какой-либо церемонии не следует.

Кто-то из придворных вздохнул с облегчением, потому как тоже устал, кто-то понимающе усмехнулся: его величество, несомненно, отправился в объятия своей любовницы.

Так и было, исчезнув в своих покоях и запретив себя беспокоить, Людовик поспешно отправился через квартиру Ришелье к Жанне. Та весь день не находила себе места.

– Но что с вами, ваша светлость? – теперь обращение даже графини д’Эстрад было таким.

– Ах, зовите меня по-прежнему Жанной, прошу вас.

– Почему вы плачете?

– Это слезы счастья и отчаяния одновременно. Как я рада за короля и как хотела бы видеть его триумф! Но не могу быть рядом.

– Ничего, скоро все изменится, его величество что-нибудь придумает, чтобы представить вас ко двору.

– Вы думаете?

И вот со стороны квартиры герцога раздались торопливые шаги. Их Жанна узнала бы из сотен других. Людовик! Она выпрямилась как струнка, сухие глаза блестели, руки комкали платочек…

Дверь распахнулась, и король появился на пороге.

Несколько мгновений они просто стояли, молча глядя друг на дружку, потом Людовик сделал два шага вперед, дверь за ним закрылась, и теперь Жанна оказалась уже совсем рядом. Судорожно вздохнув, она почти обессиленно произнесла:

– Благодарю Вас…

Король, полагая, что это за маркизат, едва не махнул рукой, мол, мелочи, но любовница продолжила:

– …за то, что позволили мне быть с Вами…

И вот от этой благодарности – не за дворянство, не за титул или замок, а за возможность любить его – у Людовика просто перехватило горло. Больше любовница сказать ничего не смогла, потому что оказалась в объятиях короля, ее уста в плену у королевских, а голова закружилась так, что устоять удалось только с помощью любовника. Вернее, не устоять, а переместиться на его руках в постель.

У них выдалась еще одна безумная ночь вроде той, что оказалась после кошмара в ратуше. Истосковавшиеся друг по другу за время вынужденного отсутствия Людовика, они теперь наверстывали упущенное.

Следующие дни маркиза де Помпадур находилась рядом с Людовиком и одновременно далеко от него. Король и королева ужинали в большом зале ратуши, сидя во главе огромного стола, за которым присутствовало хотя и большое количество приглашенных, но все это были гости либо королевской крови, либо особо приближенные ко двору, им была оказана такая честь.

Маркиза де Помпадур в это же время ужинала инкогнито в маленькой столовой над большим залом.

Королева заметила, что супруг мыслями часто далеко от присутствующих, и прекрасно поняла, о ком он думает. Так и есть, король знаком подозвал к себе герцога Ришелье, что-то тихо сказал, и герцог, кивнув, поспешно исчез. Через некоторое время он вернулся и, видно, дал отчет о своем отсутствии, после чего его величество значительно повеселел. Конечно, Марию Лещинскую задевало такое внимание короля к любовнице, но она прекрасно понимала, что уже не может конкурировать с молодой красивой женщиной. Оставалось надеяться, что та хоть окажется умна и тактична. Наблюдая за мужем, королева украдкой вздохнула.