И Хайди мазнула губами по его щеке. Нэйт отшатнулся. В его презрении можно было утонуть, но когда Хайди останавливали чужие чувства? Она прижалась ближе к неугомонному ай-тере, притянула его к себе и поцеловала. Губы Нэйта горчили, будто от лекарств. От него едва уловимо пахло шампунем. Может, Макс и прав, потому что рядом с Нэйтом Хайди теряла обычное хладнокровие. Вот и сейчас терлась об него, как кошка, выпрашивая ласку. А Нэйт будто не чувствовал. Ну и пусть катится к темному Форро!

Хайди отстранилась. Сам приползет, тем более он тут надолго. Хватит! Слишком много свободы получил этот ай-тере, вот и забыл свое место.

– Не попадайся мне на глаза, – приказала она и пошла прочь. Неблагодарная тварь! Вот он кто. Вот и пусть остается при своей гордости.

Дея

Куратор Нэйтон так и не вернулся. Я сходила с ума от беспокойства и все время смотрела в окно, не появится ли он на дорожке к центральному корпусу. Но дни сплетались в недели, а недели соединились в месяцы. Прошло полгода, а Нейтона не было. Его место занял тот юный ай-тере, с которым приезжала госпожа эо Лайт. Его звали Макс. Он очень задирал нос, пытался всеми командовать, но его мало кто воспринимал всерьез. Стоит сказать, появлялся он редко, не чаще пары раз в месяц. Столько же приезжала и сама госпожа эо Лайт. От госпожи Киткин мы знали, что Нэйтон жив и здоров, но его иль-тере против, чтобы он продолжал заниматься колледжем. Мне остался только кулон-капля и спасенный котенок Мик.

В остальном жизнь вошла в колею. Мы целыми днями пропадали на занятиях, поэтому я перестала сталкиваться с Кэтти и ее подругами. Зато время от времени меня подстерегал в коридорах ее ай-тере. Больше пугал, конечно, чем наносил ощутимый вред, но я не боялась. Понимала, что он не рискнет зайти слишком далеко, иначе это будет иметь необратимые последствия. Пусть пугает, если ему так хочется. Или же его иль-тере, что будет вернее.

Наверное, так бы и продолжалось, если бы за один день все не перевернулось с ног на голову. Вечером мы поболтали с Лондой и Таисией, а затем разошлись по комнатам. Я уже давно спала, когда в сон ворвался чужой крик. Не просто крик, а вопль, полный боли. Я вылетела из комнаты, даже не одевшись. Открывались другие двери, и девчонки, как горошинки, высыпали в коридор.

– Кто кричал? – спрашивали наперебой. – Что случилось?

Мы с Лондой кинулись к лестнице. Раз наши все здесь, значит, крик донесся с верхнего этажа, где жили третьекурсники. Я взлетела по ступенькам первая – и замерла. Ай-тере одной из третьекурсниц лежал прямо посреди коридора. Его глаза были широко распахнуты, на губах запеклась кровь. Его иль-тере стояла над ним. Она дрожала, обняв себя за плечи, и безумными глазами смотрела на мертвого мальчишку.

– Дайте пройти! – послышался голос госпожи Киткин. – Мадлен, что случилось?

Она кинулась к девчонке, а я не могла отвести глаз от тела. Первое, что бросалось в глаза, – синяки. Их не скрывала одежда. На шее запекся подживший порез, такие же на руках. Его что, пытали? А еще странно, что третьекурсники не торопились выходить в коридор. Я видела только Эжена – босиком, в рубашке нараспашку и штанах, и за его спиной маячила какая-то девчонка. Кажется, тоже ай-тере. Остальным было плевать.

– Я не думала, – всхлипнула Мадлен. – Не думала, что он может умереть.

Да, ай-тере бессмертны… Особенно если так с ними обращаться.

– Он не слушался, и я не работала с его силой, и…

Мадлен заревела, а я отвернулась и пошла обратно к лестнице. Один погиб. Сколько еще ай-тере должно погибнуть, чтобы кто-то это остановил?

– Дея, как же так? – зашептала Лонда. – Зачем она так с ним?

– Куратор Нэйтон говорил, что власть кружит голову, – тихо ответила я. – Видимо, это тот самый случай. Она не думала, что его убивает. Хотела проучить. Не в первый раз точно. Ты видела, сколько на нем синяков? А ответить ай-тере не может, будь хоть в сотню раз сильнее. Вот и доигралась, а парень мертв. И ей ничего за это не будет, вот увидишь. Максимум исключат из колледжа.

– Безумие. Просто безумие!

– Да.

Я была согласна с подругой. Безумие чистой воды. И не понимала, как можно относиться с такой жестокостью к живому человеку. Хотя колледж ди Хомфри многое рассказал мне о жестокости. Здесь же стараниями Нэйтона царил относительный порядок, и лишь теперь, когда его незримое присутствие окончательно улетучилось из этих коридоров, все пошло наперекосяк. Я зашла в свою комнату и плотно закрыла дверь, а потом сползла по стенке и закрыла лицо руками. Мне было страшно. Страшно жить в мире, где такое возможно: убить ради забавы того, с кем связан на всю жизнь. Так и просидела всю ночь. Сил идти на занятия не осталось. Я едва смогла заставить себя подняться с пола, одеться и тащиться на пары. Профессоров слушала вполуха, а вместо обеда решила немного пройтись. День стоял жаркий, а снаружи хотя бы был ветерок. Поэтому я спускалась по ступенькам, когда входная дверь открылась.

– Здравствуй, Дея.

Я не сразу узнала Нэйта. Он будто стал старше. Щетина на лице, глаза впали. Может, он все-таки болел?

– Здравствуйте, господин Нэйтон, – пробормотала запоздало, поняв, что стою и бесстыдно его разглядываю.

– У тебя все в порядке?

– Да.

Захотелось спросить: «А у вас?», но это было невежливо. А еще очень хотелось узнать, он вернулся надолго или просто зашел по старой памяти.

– Простите, не буду отвлекать, – пробормотала я и сбежала в парк, и только тогда остановилась и перевела дух. Само его возвращение казалось чудом. Наверное, он один и мог остановить тот беспредел, который происходил среди третьекурсников. Но почему его так долго не было? Что произошло? А сердце билось как безумное, и я поймала себя на мысли, что глупо улыбаюсь, будто получила самый ценный подарок, который только могла.

Нэйт

Это были самые долгие полгода в моей жизни. Я мог на пальцах пересчитать, сколько раз за эти месяцы оказывался вне стен особняка эо Лайт. А еще понимал, что трещина внутри стала намного глубже. Настолько, что шансов ее «склеить» не осталось. Все потеряло смысл. Осталась только оболочка, как ни горько это признавать.

В этот вечер ничего не предвещало перемен. Я сидел в своей комнате, считая ромбы на стене. После ремонта моя комната была в ромбах всех форм и размеров – видимо, чтобы я быстрее сошел с ума. Их насчитывалось ровно двести тридцать шесть, но каждый день я пересчитывал их снова. От первого до двести тридцать шестого и в обратном порядке.

Из общей гостиной слышался смех. Ай-тере развлекались. Дилан заглянул ко мне полчаса назад, позвал к ним. Я отказался, как и всегда. Приятель пожал плечами – а мы, как ни странно, начали вдруг неплохо ладить – и ушел, а я приступил к подсчету ромбов. Дошел до сто тридцать седьмого, когда смех оборвался и послышался звон битой посуды. Одно из двух: либо парни подрались, либо Хайди вернулась. Оказалось, верен второй вариант, потому что вскоре послышался стук каблучков по паркету в коридоре. Она шла ко мне, больше не к кому – остальные в гостиной.