Раскрытый ноутбук именно там и был. На столе. А рядом с ним – телефон. Телефон Июля. Июля, который выскочил из номера со словами, что ему нужно позвонить.

Он научился телепатии?

В попытке разгадать загадку Майя оперлась на едва пока еще влажные перила. И именно оттуда, с высоты пятого этажа, увидела идущую по уже намокшей от дождя дорожке фигуру. Синий Пьеро. Темно-синий джемпер, джинсы. Он запрокинул голову, глядя в небо и словно нарочно подставляя лицо каплям. А потом свернул в сторону, под ветви дерева с толстым стволом и широкой кроной. Наверное, дуб.

Майе было отлично все видно. Так, словно она стояла рядом. Как он уперся ладонью в шершавую кору и наклонил голову. Как стоял в такой позе. Как раскрытую ладонь сменил кулак. Нет, удара не было. Он просто вместо ладони уперся в дерево костяшками. Но прозвучало это ударом. Громом.

Гром и в самом деле ударил. Чуть позже и негромко, почти урча. А спустя еще чуть-чуть дверь в номер открылась.

Волосы стали еще темнее от дождя. На лице капель не было видно – может быть, оттер по дороге. Но темно-синий джемпер весь в пятнышки. И эти пятнышки завораживали. Майя шагнула навстречу.

– Ты промок… – ее руки взялись за край пуловера. – Ты замерзнешь… – потянула вверх. Секундная задержка, но Илья послушно поднял руки. – Простынешь… – одежда отправилась куда-то на пол.

А потом – щекой по литым широким плечам, губами по изгибам ключиц, формой похожих на эфы(2), пальцами по колкости на груди. А потом его ладони облекли ее щеки. Не давая отвернуться, отстраниться, не позволяя даже отвести взгляд.

И… поцелуй. В котором все.

Я так скучаю.

Я схожу с ума от беспокойства за тебя.

Я очень хочу тебе помочь, но не могу понять – как.

И даже:

Я

Тебя

…

Стоять на ногах дальше невозможно. Слова, мысли, краски – все подождет.

Он честно хотел быть нежным. Она честно хотела быть взрослой. Получилось – вразнос, вразрыв. Но не вразнобой. Словно единое целое. Так и заснули потом. Так и проснулись. И в душ утром пошли вместе. Впервые.

Предпоследний день за городом прошел безо всякого расписания. Потому что утром они снова занимались любовью. А потом Майя опробовала на Илье навыки массажа – те, что применяли десять дней к ней самой. В результате выяснилось, что Июль боится щекотки. И что взрослый и серьезный бизнесмен может звонко и заливисто хохотать, если знать, где его поддеть пальцами.

Вечером он отвел Майю в ресторан. И на десерт они заказали фондю, разговаривали о теннисе и Лорке, окуная кусочки фруктов в расплавленный шоколад и запивая это лакомство зеленым чаем из широких чашек.

А на следующий день черный «мерседес» увез их обратно в столицу. Часть груза, что давила на плечи Майи, осталась здесь. Растворилась. Утекла. Исчезла.

Майя вернулась к книге через день. Страницы словно манили, будто осталось на них что-то непрочитанное, важное для девушки. И за Лорку взялась после разговора с Севой.

Шпельский простодушно спросил, придет ли она на концерт – послушать его, Всеволода, исполнение, разумеется. Раньше Майя на эти мероприятия всегда приходила. Раньше, но не теперь. Теперь, после всего… Она не стала объяснять Севе. Не смогла. Ограничилась коротким: «Извини, не могу. Желаю удачи». Севка ответил растерянно: «Ага, спасибо. Я тебе потом все расскажу». Только вот Майя, скорее всего, не захочет слушать. Знать подробности концерта, который должен был стать ЕЕ. Именно теперь осознала, как это было для нее важно. Именно теперь, когда уже поздно. И вот она дома, а Сева и другие ребята готовятся к выступлению. А от четвертого курса скрипачей Московской консерватории никто выступать не будет – так сказал Шпельский. Однако это почему-то совсем не утешало.

Майя взглянула на часы. Три ровно. Концерт начался. Она прошла в кабинет и достала книгу из шкафа. Устроилась в кресле в углу – здесь казалось, что она не одна, что Июль где-то рядом. И, как и с ним тогда, открыла наугад.

Сигирийя и солеа – песни исключительно местные, они ни на что не похожи и ни с чем не перекликаются. В отличие от них фандангильо и хота воплощают общее полуостровное начало и возникают то здесь, то там, как родники, под самыми разными названиями – и на плоскогорье, и на восточном побережье, и даже на севере.

Я ценю андалузскую музыку за чистоту выражения – в ней, как в кубизме, линии инстинктивно точны и четки. Никакой мути. Мелодия причудлива, дерзка, как арабеска, но составляют ее неукоснительные прямые.

Майя не поленилась и нашла в Сети записи того, о чем рассказывал Лорка. Надела наушники. А через минуту выключила. Музыка… музыка везде.

А ты ее не слышишь. Хочешь, пытаешь, кажется, вот-вот. Но – нет, не слышишь. И не видишь.

***

На работе за время отсутствия скопилось много вопросов и документов, которые он должен был изучить лично. Светлана Егоровна только и успевала подносить новые папки и уносить уже прочитанные бумаги, большинство из которых было подписано или адресовано на исполнение. До обеда – текучка, после обеда – совещания со службами и деловые встречи.

Но для этого дня Илья сделал исключение. Ему нужно было домой.

Май встретила на пороге. Он пытливо посмотрел в ее лицо.

Как твои дела, девочка?

Она перестала проводить время за мультфильмами и снова начала получать удовольствие от еды.

Это уже была маленькая победа.

– Сейчас минут сорок поработаю и пойдем ужинать, – поцеловал, коснувшись губами волос.

Она кивнула.

Он прошел в кабинет.

А потом зазвонил телефон.

***

И даже Илья говорит про музыку.

Майя не поверила своим ушам, когда из-за приоткрытой двери кабинета донеслось что-то про скрипку. Нет, она никогда не подслушивала. Но сейчас… Скрипка?! Может быть, это связано с тем, как он вернул ее инструмент? Июль ничего не стал ей рассказывать об этом. И сейчас Майя без особых угрызений совести подошла к двери. Его голос звучал как обычно – уверенно, четко, убежденно.

– Да, я говорил, что у меня есть знакомая скрипачка. Да, она действительно играет хорошо… очень хорошо… нет, это не мое мнение дилетанта, это, знаешь ли, оценки педагогов… но сейчас она не сможет… Три недели для подготовки концерта – слишком мало, даже я понимаю такие вещи!… Ну, ты как маленькая, еще пари предложи… понимаю, что очень надо, и идея замечательная, правда. Но скрипичный концерт в июле… нереально… хорошо. Поговорим позже. Пока.

Она вошла в кабинет ровно в тот момент, когда он завершил разговор. Сидел на углу стола с телефоном в руке вполоборота. А на ее появление повернулся целиком. Спокойно и невозмутимо смотрел взглядом, будто говорящим: «Слушаю тебя. Что-то случилось?».